Когда Алиция закончила наконец готовить обед и пришла ко мне на террасу, я уже не сомневалась в том, что сделала открытие.
— Как раз собиралась позвать тебя. Слушай внимательно. Всю карту я поделила на квадратные сантиметры и изучила каждый сантиметр. И нашла только одну вещь, которая не относится к военным действиям и которой не было на первоначальной типографской карте. Вот тут, смотри! Через две лупы смотри, а еще лучше — через четыре.
— Нет у меня четырех, — сказала Алиция и наклонилась над картой.
Костел просматривался четко, за ним почти вплотную — кладбище. Обозначенное, как обычно, крестиками. Кладбище смыкалось с лесом, отдельные деревья росли на кладбище, наверное, было старое. Недаром я столько лет сидела над чертежами, глаз у меня был наметанный, и я сразу заметила разницу. Все крестики были одинаковы: с вытянутой вниз вертикальной чертой, и только один отличался — все пересекающиеся черточки были одинаковы. Стоял он на самом краю кладбища, почти в лесу. Крестик не был напечатан типографским способом, как остальные крестики кладбища, он был нарисован от руки! Тоненькой черной тушью кто-то старался сделать его неотличимым от типографских.
Выпрямившись, Алиция со стоном растерла поясницу.
— Сочувствую тебе, если, разгадывая загадку, ты провела несколько часов в такой позиции. Я-то думала, что для разгадывания загадок нужен только ум, а оказывается, физические упражнения тоже.
— Теперь можно пройти в дом, — разрешила я. — А мне без солнца было не обойтись.
— Где находится этот крестик?
— В Орнете.
— А это где?
— На Мазурах.
— И ты уверена, что этот крестик не напечатан в типографии?
— Потому я и просила тебя посмотреть внимательно, ведь ты в чертежах сидела дольше моего.
— А может, относится к военным обозначениям?
— Нет, уверена на все сто процентов.
— Почему же ты так уверена?
— Потому что военные обозначения наносились размашисто, четко, не до красивостей им было. А этот, видишь? Тонюсенький, ровнюсенький. И как ты думаешь, что этот крестив обозначает?
— Еще одну могилу.
— Но крестик не такой, как другие на кладбище.
— Кладбище протестантское, а этот крестик может обозначать, например, могилу католика.
— Слушай, — сказала я, стараясь не выходить из себя. — Ведь тебя же не заставляют ехать туда и копать! Я только высказываю предположение, что в этом месте может быть что-то припрятано. Ты согласна со мной?
— Нет.
— Почему?
— Потому что это единичный случай. Вот если бы ты привела мне несколько таких примеров... Пусть даже и на разных картах. И если бы еще в одном из таких мест что-нибудь нашли...
— Пива хочу! — сказала я. — Надо чем-то поддержать себя, иначе спятишь с тобой.
— Но ведь эти твои рассуждения, эти твои предположения из пальца высосаны! Кто тебе сказал, что они так обозначали?
— Никто, но ведь должны же они были как-то обозначать! Вот, представь, что ты грабишь и награбила уже для себя множество ценных вещей на всем пространстве от Одера до Волги...
— На Одере тогда еще не крали!
— Ну хорошо, от Вислы до Волги, от Балтики до Балкан. Награбила, говорю, и не хочешь, чтобы твои дружки об этом узнали. Что ты для этого предпримешь?
— Не могу представить, чтобы я что-то подобное могла сделать.
— Ну хорошо, не ты, а эти бандюги. Награбили и куда девают награбленное добро? Прячут где-нибудь! Прячут!
— Ничего подобного! Отсылают в Фатерланд — мамочке, папочке, женушке.
— По почте? Не всегда была почта, не всегда были возможности переслать, не всегда хотелось, чтобы знали об этих посылках. Да и много ли в посылках отправишь? Вот и прятали в укромном месте свои сокровища, обозначая на карте, чтобы потом можно было отыскать.
— Рискованно обозначать на казенной штабной карте.
— Так ведь незаметно!
— Безопасней просто запомнить место.
— Не всегда клад был спрятан только в одном месте. И потом, грабитель не был уверен, что сам явится за награбленным, мог сказать о нем близкому человеку. Ты права только в одном — жаль, что нам попался только один такой крестик. Надо было тебе тогда все карты забрать!
Алиция вдруг разозлилась:
— Да что ты пристала ко мне с этими картами! Если они тебе так нужны, отправляйся сама к Роману и спроси его, не он ли их взял.
— К какому еще Роману?
— Ромек Настермах, мы тогда работали с ним в одной комнате, вернее, в его комнате, он взял меня на работу. В той комнате я и прихватила карту.