– А теперь ты хочешь сделать это еще раз, но добровольно? – прищурился Чарли. – Покинуть ту жизнь, которую создал сам для себя?
– Рыбак-учитель. От этого я вполне могу отказаться.
– У нас с Уильямом положение гораздо лучше, чем у большинства, – сказала Мэригей. – Наши дети уже большие, а мы все еще достаточно молоды для того, чтобы начать все сначала.
Эми мотнула головой. Биологически она была нашей ровесницей; у них с Терезой были две дочери-подростка.
– Неужели вам неинтересно, какими вырастут ваши дети? Вы не хотите увидеть своих внуков?
– Мы надеемся, что они отправятся с нами, – ответила Мэригей.
– А если нет?
– Значит, нет, – вмешался я. – Многие дети уезжают из дома и начинают свою собственную жизнь.
– Но не многие родители, – возразила Эми. – Посмотрите, какую участь вы им предлагаете. Покинуть свой собственный мир, чтобы пойти следом за своими родителями.
– Как путешественники во времени. Как первопроходцы.
– Отвлекитесь на минутку от проблемы отцов и детей, – вмешался в разговор Чарли. – Неужели ты думаешь, что вам удастся завербовать сотню, а то и полторы, и при этом никто из них не отправится к ближайшему Человеку и не укажет на вас пальцем?
– Именно поэтому мы хотим, чтобы в этом пока что участвовали одни ветераны.
– Я просто не желаю видеть моего старейшего друга в тюрьме.
– А мы и так находимся в тюрьме, Чарли. – Я махнул рукой вокруг себя. – Мы не видим решеток только потому, что они находятся за горизонтом.
Глава 4
Собрание закончилось в полночь, после того, как я призвал к голосованию. Шестнадцать человек поддержали нас, восемнадцать были против, а шестеро воздержались. Поддержка оказалась даже больше, чем я рассчитывал.
Мы шли домой, с удовольствием вдыхая ночной воздух, почти не разговаривая друг с другом. Снег сыпал с небес, приятно хрустел под ногами.
Мы вошли через черный ход и сразу же увидели Человека. Он сидел за обеденным столом, потягивая чай. У огня грел спину тельцианин. Моя рука автоматически дернулась за отсутствующим оружием.
– Уже поздно, – сказал я Человеку, не сводя взгляда с фасеточного рыбьего глаза тельцианина. Тот помахал своей семипалой рукой; все четырнадцать суставов неприятно изогнулись.
– Мне нужно не откладывая поговорить с вами.
– Где дети?
– Я попросил их подняться наверх.
– Билл! Сара! – позвал я. – Что бы вы ни намеревались нам сказать, они имеют право это услышать. – Я повернулся к тельцианину. – Вечер доброй удачи, – произнес я на его языке. Мэригей повторила те же слова, правда, с лучшим произношением.
– Благодарю, – ответило существо по-английски, – но, боюсь, не для вас. – Оно было одето в черный плащ, который в сочетании с морщинистой оранжевой кожей составлял идеальный наряд для Хеллуина. Плащ несколько маскировал иноплеменника, скрывая осиную талию и огромный таз.
– Наверно, я стал совсем стариком, – сказал я Человеку. – Лори походила на одну из нас.
– Она такая и есть. Она не знала, что мы все слышали. На лестнице появились Билл и Сара в длинных ночных рубашках.
– Спускайтесь. Мы не собираемся говорить чего-нибудь такого, чего вам нельзя было бы услышать.
– Зато я собираюсь, – возразил Человек. – Возвращайтесь в постели.
Дети повиновались.
Неутешительно, но и неудивительно. Но они в любом случае могут подслушать.
– Это Антарес-906, – представил Человек тельцианина, – атташе по культуре на Среднем Пальце.
– Хорошо, – кивнул я.
– Вас интересует, почему он здесь?
– Не особенно. Но валяйте, сообщите.
– Он пришел сюда потому, что тельцианские представители должны присутствовать на любых переговорах, связанных с возможными путешествиями к тельцианским планетам.
– Какое это имеет отношение к культуре? – поинтересовалась Мэригей.
– Прошу прощения?
– Это атташе по культуре, – пояснила она. – Какое он имеет отношение к нашему намерению позаимствовать временной челнок?
– Понятие «культура» включает в себя и туризм. А кража не есть заимствование.
– Наш маршрут не имеет к ним никакого отношения, – сказал я. – Мы намереваемся идти прямо, прочь из плоскости галактики, и так же прямо вернуться обратно. Фактически это будет равнобедренный треугольник.
– Для этого вы должны были обратиться в соответствующие инстанции.
– Конечно. И начнем с вас, шериф. – Он запоздало прикрыл тыльную часть кисти руки, на которую было нанесено идентификационное клеймо.
– Вы могли начать с кого угодно. Мы коллективный разум.
– Но послали вы не любого. Вы послали единственного Человека в этом городе, который имеет оружие и занимается силовыми упражнениями.
– Вы оба солдаты. – Он приподнял полу куртки и показал нам большой пистолет. – Вы могли оказать сопротивление.
– Сопротивление чему? – спросила Мэригей.
– Требованию пойти со мной. Вы арестованы.
В Пакстоне слишком мало преступников, чтобы устраивать настоящую тюрьму, но помещение с замками на дверях, естественно, было. Я находился в белой комнате без окон, где имелся матрас на полу и унитаз. Рядом с унитазом на стене висел умывальник, а в противоположном конце комнаты стоял складной стол. Никакого сиденья. В стол была встроена клавиатура, но она не работала.
В комнате, как в баре, пахло разлитым алкоголем. Видимо, они по каким-то причинам использовали для дезинфекции спирт.
Я заглядывал в участок в прошлом году и знал, что тут есть только две камеры для задержанных. Так что мы с Мэригей явили собой прилив преступности. (Вообще-то серьезных преступников не оставляли здесь даже на ночь, а прямо отправляли в настоящую тюрьму в Вимберли.)
Какое-то время я потратил на поиски ошибок в своих расчетах, а потом сумел заставить себя поспать несколько часов, несмотря на то, что освещение не выключалось.
Когда шериф открыл дверь, я увидел за его спиной солнечный свет; значит, было десять или одиннадцать часов. Он вручил мне белую картонную коробку, в которой оказалось мыло, зубная щетка и другие туалетные мелочи.
– Душ в холле, – сообщил он. – Когда будете готовы, прошу вас к себе на чай. – С этими словами он повернулся и удалился.
Душевых кабины оказалось две. В одной уже находилась Мэригей.
– Сказал он тебе что-нибудь? – спросил я, повысив голос, чтобы перекрыть шум воды.
– Только отпер дверь и пригласил на чай. Почему мы не догадались поступать так с детьми?
– Теперь уже слишком поздно начинать.
Я принял душ, побрился, и мы вместе отправились в кабинет шерифа.
Пистолет висел на вешалке у него за спиной. Все бумаги на столе были небрежно сдвинуты в угол, а посредине стоял чайник, тарелка с крекерами и баночки с джемом и медом.
Мы сели, и он налил нам чаю. У него был усталый вид.
– Я всю ночь пребывал в Дереве. – За время, прошедшее с тех пор, как в Центрусе наступило утро, он мог связаться с сотнями или тысячами Человеков. – Получил предварительное согласие.
– И на это потребовалась целая ночь? – удивился я.
– Для коллективного разума вы общаетесь не слишком быстро. – На этот счет я уже не раз посмеивался над моими коллегами-Человеками в университете. (Вообще-то физика была хорошим примером ограниченности Человека: отдельный Человек мог воспользоваться запасом знаний моих коллег, но он или она все равно не смогли бы ничего как следует понять, если не изучали предварительно физику.)
– Значительную часть времени заняло ожидание названных индивидуумов. Помимо вашего… вашей проблемы, нужно было принять еще одно решение, имеющее к ней отношение. Чем больше листьев, тем больше дерево.