Путина готовы были принять на Западе с распростертыми объятиями, через парадные двери, со всеми почестями. Нужно лишь только согласиться со всеми или, по крайней мере, с основными запросами. День за днем вся система средств массовой информации на Западе получала указания представлять позицию России как полностью совпадающую с позицией Соединенных Штатов и Запада. В этом одновременно были и надежда, и безапелляционное указание. Кроме того, распространялась идея, что война (приготовления к которой шли полным ходом) является не только единственно возможным решением, но и решением абсолютно приемлемым. Даже Китай был зачислен в верные союзники США. «Великий Союз» (по выражению западных газет) приобретал планетарный масштаб. Кто осмелился бы остаться за его пределами? Джордж Буш, придя в себя от потрясения, поспешил заявить: «Кто не с нами, тот против нас». Все сразу поняли, что это не пустые слова.
Тем временем российский президент готовился сделать «ход конем». И сделал. Солидарность? Несомненно. Борьба с терроризмом? Только приветствуем. Разведывательная информация? Пожалуйста. Но, что касается воздушного пространства России, были разрешены полеты только для самолетов с гуманитарными грузами. На просьбу оказать влияние на бывшие братские среднеазиатские республики, чтобы те предоставили свои военные базы и аэропорты, Москва ответила весьма неопределенно: кто хочет, пусть предоставляет, что сможет. Но в одном, Путин и военные из Генштаба были категоричны: мы не пошлем российских солдат сражаться в Афганистан. «Это было бы все равно, что попросить американцев вернуться во Вьетнам», – сказал Путин. И добавил вполголоса, но вполне разборчиво: борьба с международным терроризмом должна быть доведена до конца, но не следует питать иллюзий, что выиграть ее можно только силой оружия. Требуется другая политика, которая бы учитывала условия в современном мире.
Все эти расхождения не понравились Вашингтону и поэтому были публично им проигнорированы. Официальные заявления США были полны энтузиазма по поводу «полного» согласия с Москвой (и Пекином). Западные средства массовой информации единодушно освещали «окончательное» присоединение России к Западу, ее вступление в Великий Союз против нового Сатаны и террора. А Путин, в свою очередь, не стремился опровергать уже сложившееся мнение, которое, по большому счету, его вполне устраивало. Он знал: когда Северный альянс закончит таскать каштаны из огня для американцев, которые расчистят ему дорогу на Кабул бомбами, в значительной мере его окончательная победа – это заслуга России. Ведь именно Россия долгое время поддерживала таджикские отряды Ахмад-шаха Масуда. Без ответа пока оставались два вопроса: каким будет новое кабульское правительство после изгнания талибов, и до какого предела Москва станет следовать за Вашингтоном после того, как шахматная клетка «Кабул» будет занята новой пешкой.
Когда в конце сентября я приехал в Москву, сложилась именно такая ситуация.
Гиндукуш
Гиндукуш, который по древнему преданию означает «Убийца индусов» и олицетворяет собой грозную мощь природы, как бы нависает над Афганистаном. Пянджширское ущелье поднимается вверх вдоль крутых отрогов горных хребтов, которые, в свою очередь, карабкаются ввысь, стремясь дотянуться до своего старшего брата Памира – крыши мира.
Находясь здесь, перестаешь ощущать стремительный пульс событий. Такое ощущение, что они происходят где-то далеко. В самом ущелье все тихо и спокойно. Условия жизни здесь такие же примитивные и убогие, как и во время двадцатилетней войны, и еще раньше – в довоенный период. Тот, кто родился в этом краю двадцать лет назад, не знает ничего, кроме войны. Война для него – повседневная реальность, сама жизнь. Ничего кроме войны и нищеты, крови и голода.
Белое безмолвие
Горы Афганистана – одни из самых красивых и высоких в мире
Трудно представить, как, не имея практически ничего, люди в ущелье ведут неустанную борьбу за выживание. При дневном свете огромный лагерь беженцев в Анабе выглядит совсем по-другому, чем семь месяцев назад, когда он весь был занесен снегом. Теперь видно, что палаточные навесы крепятся к какому-то подобию стен, которые при ближайшем рассмотрении оказываются из глины. Внутри стены закрыты тканью. Внутреннее убранство лачуг свидетельствует о стойкости этих людей, о том, что они оставили надежду вернуться в свои покинутые дома на равнине, на поля, засеянные минами, к своим фруктовым садам, покалеченным бомбами и снарядами.
На дне ущелья по берегам реки вся земля обрабатывается вплоть до последнего квадратного сантиметра, как в Китае. Сажают главным образом кукурузу, из муки которой пекут лепешки. В ущелье существует свое собственное правительство, не подчиняющееся кабульскому, чеканят собственную монету (она хоть традиционно называется «афгани», но не имеет ничего общего с талибской валютой), работают некоторые административные учреждения, рабочие ремонтируют дороги и укрепляют дорожные насыпи – налицо зачатки организованной жизни и административного управления. Есть даже местная полиция, которая проверяет паспорта и ставит въездные визы, в которых указан срок пребывания. До своей смерти Ахмад-шах Масуд успел приступить к строительству собственного государства.
Потом, как мы знаем, 11 сентября террористы атаковали Нью-Йорк и Вашингтон, и дальнейшие события сменяли друг друга, как в калейдоскопе, с нарастающей скоростью. В ущелье ничего не видно и ничего не слышно, но это еще ни о чем не говорит. Несомненно, полным ходом идут военные приготовления. Не надо быть военным экспертом, чтобы понять: дорога, ведущая из ущелья, – это кратчайший путь до Кабула. Казалось бы, здесь должно быть скопление военной техники, артиллерии, воинских частей. Но ничего нет и в помине. Фронт, этот странный невидимый фронт, проходит в 30 километрах отсюда, но его близкое присутствие здесь никак не ощущается. Покой не нарушают даже отдаленные артиллерийские залпы, которые заставляют нас вздрагивать. Окружающие к ним давно привыкли и не обращают на них никакого внимания.