Беженцы около госпиталя Эмердженси. Для этих несчастных соседние страны закрыли свои границы
Скажем откровенно: никто ничего не делает для спасения этих отчаявшихся людей. А данные по афганским беженцам просто ужасают. 1200 тысяч находятся в Пакистане; 1300 тысяч в Иране; по меньшей мере 300 тысяч сконцентрировались в северо-западных районах Афганистана вокруг города Герат. В районе Герата за один месяц от голода и холода умерли 500 человек, большинство из которых дети. Не будем забывать и о беженцах в Пянджширской долине. Эти цифры, свидетельствующие о национальной трагедии, – прямой укор для международного сообщества. Ведь Комиссариат ООН по делам беженцев (UNHCR) занимается только беженцами за границей и не имеет полномочий в отношении так называемых «внутренних перемещенных лиц», то есть беженцев в своей стране. Число последних растет день ото дня, так как Пакистан и Иран уже закрыли свои границы. Талибы, четыре года управляющие большей частью Афганистана, не в состоянии решить ни одной проблемы, не говоря уже о каком-либо развитии страны.
Люди бегут от них, так как нет ни работы, ни средств к существованию. Нет и гарантии собственной безопасности, если ты таджик, узбек, хазареец, то есть не пуштун, к которым принадлежат все без исключения талибские вожди. Стоит отметить также, что в 2000 г. Комиссариату ООН по делам беженцев для оказания помощи было отпущено всего 2427 тысяч долларов. (Для сравнения: в 1979 г. во время советского вмешательства в Афганистан эта цифра составляла 26 237 тысяч долларов. У другой организации ООН – Всемирной продовольственной программы – сегодня в распоряжении только 50 тысяч тонн муки, которой хватит на месяц 10 процентам афганских беженцев в Пакистане. Что будет потом – нетрудно себе представить.
ООН приняла решение о введении санкций против режима талибов, но выходит, что оно только затрудняет оперативное оказание помощи из-за рубежа. Примем во внимание, что такая помощь – верх позора – осуществляется через Пакистан, правительство, секретные службы и военное руководство которого, по данным из многочисленных источников, являются главными организаторами военных побед талибов. А еще раньше не без их участия разгорелась яростная междоусобная война среди моджахедов.
Международные организации становятся все более скупыми на помощь. А ведь не так давно господин Камдессю, бывший директор-распорядитель Международного валютного фонда, выдвигал теорию о том, что Запад должен стать еще богаче, чтобы помогать самым бедным. Не мешало бы ему съездить в Герат. Или в Анабу. Может, тогда он придет в себя. Где такая организация, как ЮНИСЕФ, цель которой защита детей? За две недели, что я был в Афганистане, мне не удалось увидеть
Пянджширское ущелье. Танк Северного альянса
Здесь не применим лозунг: «Мир – хижинам, война – дворцам!» В Пянджширском ущелье – одни палатки. В них ютятся беженцы…
большой реальной помощи как по одну, так и по другую сторону линии фронта. Хотя в Кабуле можно встретить джипы неправительственных гуманитарных организаций почти со всего света. Но вот в районах, где умирают беженцы и нужна конкретная помощь, я видел, что центр «скорой помощи» Международного Красного Креста (ICRC) был закрыт. Закрытым оказался и центр ЮНИСЕФ. А разве не они должны первыми приходить на помощь? А если не они, так кто же? И вряд ли для оказания самой необходимой помощи требуются колоссальные средства. Только одной Эмердженси оказалось под силу развернуть целых 6 станций «скорой помощи», работающих 24 часа в сутки в зоне боевых действий на линии Чарикар –Баграм – Гульбахар и связанных с госпиталем в Анабе. Неужели все остальные, вместе взятые, не в силах сделать то же самое?
…а паломники находят пристанище около «палаточной» мечети
Крестьяне кишлака Гупьбахар
Женщины всегда закутаны в чадру
Естественно, возникает вопрос: а не пора ли выработать новые критерии для оказания международной помощи? Конечно, все что-то распределяют. Я подозреваю, что все, что еще осталось от организованной жизни в Афганистане, теплится за счет средств, поступающих от сотен международных организаций с различными, зачастую странными, названиями, одно существование которых успокаивает совесть Запада. Но хотелось бы знать, какая часть правительственных ассигнований и добровольных пожертвований идет на конкретную помощь, а сколько застревает в бюрократических учреждениях под видом щедрых окладов функционеров.
Спустилась ночь, и лагерь Анабы замирает и погружается во мглу. Если нет горючего на обогрев, то что можно говорить об освещении. Кое-где к прозрачному безоблачному небу устремляется дымок костра, отбрасывая тени на снегу. Женщины, закутанные в чадру, выходят из палаток и идут за ледяной водой к реке. В палатках на голой земле, покрытой отвердевшими экскрементами, готовят для сна подстилки из соломы. Ни в одной из палаток я не видел какого-либо подобия постели: только пыльные и грязные одеяла. От бьющего в нос зловония перехватывает дыхание. На каждом изгибе ущелья, которое круто идет вверх, открываются небольшие ровные площадки, на которых видны сбившиеся в кучу палатки. На некоторых из них еще можно разглядеть выцветший красный крест и полумесяц. На подступах к ущелью навсегда замерли советские танки, ржавые монументы грубейшей исторической ошибке. Жерла их пушек по-прежнему направлены в сторону ущелья. Одному из этих гигантов, неизвестно какой ценой, удалось забраться на несколько километров вверх по ущелью. Теперь он стоит с отброшенной взрывом на десятки метров башней буквально в нескольких шагах от дороги, которая ведет к убежищу Ахмад-шаха Масуда.
Но талибам до сих пор не удалось прорваться даже сюда. Сегодня над ущельем не кружил ни один из советских Мигов, доставшихся им в «наследство» от Наджибуллы. Беженцы в Анабе рассказывают, что время от времени кабульский режим напоминает им о себе тем, что посылает сюда самолет, который сбрасывает в ущелье наугад несколько бомб. Прятаться бессмысленно: ни палатки, ни глинобитные хижины не защитят от осколков. Здесь никогда не было электричества, и люди никогда не видели современной бытовой техники. И, возможно, не увидят еще на протяжении жизни целых поколений.
Не знаю, жив ли еще Хафизулла. Но у меня такое чувство, что в его участи виновны многие. И не только те, кто оказался не способен прийти ему на помощь. Я не могу отделаться от неприятной мысли, что существует четкая взаимосвязь между теми, кто финансировал главных действующих лиц афганской войны, и теми, кто продавал им оружие, и теми, кто каждое утро начинает с изучения биржевых ставок на Уоллстрит или в Милане. Все они и не подозревают, что имеют отношение к судьбе маленького мальчика из Гульбахара. Меня не покидает и другая неприятная мысль – о существовании взаимосвязи между участью этого босого ребенка и моими непромокаемыми ботинками специального корреспондента.
Сейчас в палатках те, кому повезло раздобыть какую-нибудь еду, готовят себе ужин. Другим остается впасть в голодное забытье или умереть. Во всем суровом Пянджширском ущелье воцаряется абсолютная тишина. История здесь остановила свой бег. Не слышно даже детского плача. У афганских детей нет времени плакать.
Американская война
(октябрь – ноябрь 2001 г.)
Конец истории