Внутри механизма начало медленно разгораться мертвенное зеленоватое свечение, усиливавшееся с каждой секундой.
- Конечно, с помощью особых отражателей свет предусмотрительно направлялся только в сторону моря, позволяя заметить его любому наблюдателю на отдалении по крайней мере пяти морских миль, - торопливо поправилась Мику. - А возможно, и десяти морских миль. Да, точно, десяти.
Устройство, похожее теперь на цветочный бутон на коротком стебле, развернулось в направлении залива, издавая что-то вроде неприятного живого потрескивания. Направленный зеленый луч пронизал темноту - раз, другой. Со стороны острова ночь оставалась полной, нетронутой. Мику закусила губу. А что если "Черная лагуна" не находится в прямой видимости острова? Свет распространяется прямолинейно, он им не поможет. А что тогда выбрать, какую сигнальную систему?
Мику помахала в воздухе руками, с раздражением глядя на висящую в воздухе нереальную конструкцию, и сообщила в пространство:
- Когда чудовищный мираж, не нужный более своей создательнице, начал расплываться, любое живое существо, наблюдавшее за ним, не могло бы не почувствовать облегчения, хотя в процессе исчезновения все эти зловещие трубочки и конусы принимали на какое-то время еще более отвратительные, неприемлемые для человека формы. Однако в несколько секунд распад конструкции был закончен, и в морском воздухе не осталось больше ничего, напоминающего о мерзкой структуре, вызванной мерцающей магией слов из ужасающего, не поддающегося описанию в придуманных человеком словах, небытия.
Девушка тихонько хихикнула, наблюдая за беззвучно истаивающим, разламывающимся на неровные куски механизмом, за гаснущим лучом света.
- А почему бы не сработать старому доброму способу коммуникации? - неожиданно сказала она. - Саша, это Мику, как слышно, ответь. Саша, это Мику, двигайтесь на голос. - Она напряженно помолчала несколько секунд, недовольно нахмурилась, не получив ответа, и приложила пальчик к носу, снова задумавшись.
***
- Думайте, умненькие, думайте, - сказал, ни к кому специально не обращаясь, Ружичка. Где-то, вроде бы даже не очень далеко, что-то мигнуло болезненно-зеленым, какой-то отблеск от облаков, но он не повторился, и парень отвернулся, потирая переносицу. Он выглядел усталым, осунувшимся. Неуверенным. - Мне нужен сигнал, нужны координаты. Ну, или хотя бы азимут.
Он тронул пальцами струны гитары, скомкано, через силу улыбаясь. Гитара отозвалась неровно, она была не настроена, да и выглядела очень просто - покрытая нитролаком честная советская елка. Ружичка подкрутил одну колку, потом вторую, подергал струны, зажав несколько ладов, и, видимо, остался доволен. Он уселся по-турецки, взял три пробных дворовых аккорда и начал почти наугад мурлыкать что-то себе под нос. Полились звуки, они складывались в мелодию - незамысловатую, даже примитивную, такую, которая не отвлекала внимания, а просто медленно танцевала на заднем плане, подчеркивая слова, окаймляя их витым кружевом пунктира.
Хочешь, чтоб тонкий нектар твои губы
горьким осадком не жег?
Только вдохни аромат его или
сделай всего лишь глоток.
Хочешь, чтоб мы о любви сохранили
теплую память в груди?
Ныне любовью упьемся, а завтра -
завтра уйди.
Может быть, там были какие-то еще слова, но Славя их не слышала. Огромные синие глаза следили за сгорбленной фигурой у борта, губы что-то шептали - тихо, неразличимо. На мягком, точеном лице то появлялась, то пропадала улыбка - радостная, недоверчивая, растерянная. Почему он выбрал именно эти стихи? Он знает, что она здесь? И что ей, воспетой, отвергнутой, запутавшейся в собственных чувствах до черни в глазах, теперь делать?
Фонарь на мачте раскачивался, по палубе метались тени - черные, неправильные, почти осязаемые. Темное небо, истыканное блестящими шляпками звезд, издавало тонкий, бормашинный скрежет. Невидимый конфедератский флаг где-то вверху гулко хлопал под ветром, точно давал пощечины.
- Такие дела, - негромко сказал Ружичка, склонил голову набок, глядя в море, в высящуюся прямо перед ним черную массу острова, и надолго замолчал.
***
Мику осенило.
- Они не могут двигаться на голос, но могут двигаться на звук, который распространяется... хм, ну, это можно исправить... - задумчиво сказала она сама себе. - А лучше, на музыку. А еще точнее...
Она вскочила с остывающего песка, остановилась. Наморщила лоб.
- Посчитать бы, на какое расстояние нужно будет петь, и как сделать, чтобы не услышали... А с другой стороны - что за удовольствие петь так, чтобы никто не слышал? Пускай будет громко!