Я вскочил, обливаясь холодным потом, а в ушах ещё звенел собственный крик. Несколько секунд мне понадобилось, чтобы стереть пелену с опухших глаз. Я бешено озирался по сторонам и понял, что уже вечер и на улице совсем стемнело. Хорошо, что вчера мы не выключили свет. Рядом мирно посапывала Маша, а в ногах валялся Роутер, свернувшийся клубочком. На соседней кровати закутанная в одеяло лежала Лена. Но нигде не было видно Алисы.
– Эй! – я грубо растолкал Машу.
– Что? – с трудом придя в себя, спросила она.
– Я же просил!
– Прости, я заснула… – она сделала виноватое выражение лица, от которого мне стало тошно.
Всё же не стоило на неё полагаться. Хотя бы завёл будильник. Я разбудил Роутера.
– Где Алиса?
– Не знаю… – встревоженно сказала Маша.
– А кто знает? Мы-то спали!
– Ну, она лежала тут, а потом… – её глаза виновато забегали.
– А потом ты заснула!
Она опустила голову и тяжело вздохнула.
– Прекрасно, просто прекрасно! – я ударил кулаком по столу, отчего Маша вздрогнула. – Ты сиди здесь, а мы с ним пойдём её искать!
– Одна?.. – на её лице застыл испуг.
– Одна! Кто мне тут недавно говорил, что не стоит паниковать?!
– Да, но это же…
– А, ладно! Один схожу!
– Но…
– Или хочешь всё-таки здесь сидеть вместе с Леной?
Маша ничего не ответила.
– Одному опасно, – сказал Роутер, который, похоже, окончательно проснулся.
– А ей здесь сидеть не опасно?
Я не стал продолжать спор, встал, взял с пола трубу и направился к выходу. В конце концов, если люди исчезают сами по себе, то нигде и ни с кем нельзя чувствовать себя в безопасности. Конечно, не исключено, что Алиса просто куда-то ушла. Например, в туалет. Впрочем, если вспомнить, насколько она была напугана, думаю, она бы разбудила Машу, никуда бы не пошла… Да что угодно, но только не разгуливать по лагерю в одиночестве! Я набрался сил, дёрнул за ручку и вышел наружу.
Некоторое время я озирался по сторонам, а потом… Увидел Алису, висящую высоко над землёй на дереве напротив. В висках больно стрельнуло, и я упал на землю. Ужас настолько сильно завладел мной, что буквально сковал всё тело стальными цепями. На ощупь я кое-как заполз назад в домик и закрыл дверь.
– Что такое?! – ко мне подскочила Маша.
– Не смотри! – я схватил её за руку. – Не выходи наружу!
– Да что случилось?!
Она потянулась к дверной ручке, я попытался её остановить, но был настолько слаб, что смог испустить лишь стон отчаяния. Открыв дверь, Маша вскрикнула и замерла. Собрав последние силы, я приподнялся и ударом ноги захлопнул дверь. Тут же Маша упала мне на руки и потеряла сознание. Я отнёс её на кровать и положил рядом с трясущимся Роутером. По его выражению лица было понятно, что он совершенно не хочет знать, что же там произошло.
От криков проснулась Лена, с трудом приподнялась на кровати и посмотрела на нас.
– Что такое?.. – спросила она шёпотом.
Я не знал, что ответить. К горлу подступил вопль, который вырвался лишь глухим свистом. Лена была испугана, но всё же ещё не понимала, что же именно произошло.
– Не… выходи… наружу… – простонал я.
В отличие от Маши она не стала спорить.
Наступила гнетущая тишина. Даже кузнечики, казалось, замолчали, чтобы придать всей ситуации ещё более ужасающий оттенок. У меня на коленях неподвижно лежала Маша, в углу кровати ритмично трясся Роутер, а напротив сидела Лена с застывшим на лице выражением обречённости и отчаяния. Я же не моргая смотрел на дверь, ожидая, что вот сейчас она распахнётся и… Мой страх не принимал форму чего-то конкретного – маньяка– убийцы, чертей, инопланетян. Это был ужас небытия, мрака и пустоты. Не пугала и мысль, что меня разорвут на куски, как Славю, или что стану зомби, как Ульяна. Я боялся исчезнуть, испариться без следа из этого мира…
Маша тихо застонала.
– Мне такой кошмар снился…
– Это был не сон.
Она широко открыла глаза и с ужасом посмотрела на меня.
– Тогда там?!
– Не смотри! – вскричал я и крепко обнял её.
Лена громко разрыдалась, бросилась ко мне и прижалась, дрожа всем телом. Долгие минуты проходили в мучительной тишине.
– И что нам теперь делать? – сквозь слёзы спросила Маша.
Сейчас она уже не казалась такой уверенной в себе. Впрочем, мы все были в одинаковом положении.
Время шло, но ничего не происходило. Необходимо что-то предпринять. Нельзя сказать, что я пришёл в себя после увиденного, но некоторая ясность мысли всё же появилась. Понятно было одно – тут оставаться нельзя! И не потому, что здесь опаснее, чем где бы то ни было ещё. Просто я не мог находиться рядом с трупом Алисы. А каково было девочкам?
– Нам надо идти… – тихо сказал я.
Маша и Лена ещё крепче прижались ко мне.
– Надо, – Роутер перестал трястись и слез с кровати.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил я Лену.
Она ничего не ответила.
– Идти можешь?
– Наверное.
Я бережно освободился от их объятий и встал.
– Надо бежать! Ночью будет проще идти.
– Но мы же… – робко возразила Маша.
– Да, решили пока оставаться здесь, но… В общем, надо бежать!
Я повернулся к Роутеру.
– Ты понимаешь, что там… им не надо этого видеть.
Он еле заметно кивнул.
Хоть Роутер и не знал, что случилось с Алисой, но было очевидно, что за всё время у него в голове пронеслось столько ужасных картин, что ему, возможно, было ещё тяжелее, чем мне.
– Возьмёмся за руки и пойдём. Я первый, поведу вас, потом Маша, потом Лена, потом ты.
Я посмотрел на девочек. Они сидели, опустив головы, и тихо всхлипывали.
– Готовы?
Никто не ответил – понятно, что этот вопрос был лишним – в такой ситуации готовым быть нельзя. Я взял Машу за руку, обернулся и внимательно посмотрел на Лену и Роутера.
– Закройте глаза и ни в коем случае не открывайте, поняли?
– Да… – отозвался Роутер.
Лена кивнула. Я собрался с духом, распахнул дверь и вышел наружу, придерживая Машу за руку.
– Осторожно, ступеньки!
Когда мы все оказались на улице, я всё-таки ещё раз взглянул на Алису. Сейчас увиденное не опрокинуло меня на землю, хотя сердце бешено стучало, меня всего мутило, голова кружилась, и к горлу подступала тошнота. Она висела в паре метров над землёй на нескольких связанных вместе пионерских галстуках. Глаза навыкат, с высунутым языком, вся посиневшая – казалось, что она умерла не несколько часов назад, а как минимум пару дней. На её лице застыло выражение предсмертной муки и нечеловеческого страдания. Было понятно, что сама она не могла сделать такого с собой. Господи, и кто же всё это придумал? Может быть, мы в аду? Я быстро направился прочь от этой дьявольской картины, таща за собой остальных.