Через пару минут мы вышли к развилке.
– Да что же, здесь ещё и лабиринт какой-то?! – прошипел я себе под нос.
– Может, вернёмся, а?
– Нет, исключено.
Маша ещё сильнее прижалась ко мне.
– Тогда куда?
– Не знаю.
Но выбрать всё же было необходимо. И я решил пойти направо. Вскоре мы вышли к ещё одной развилке.
– А теперь куда? – Маша без сил привалилась к стене.
– Давай уж следовать выбранному направлению.
Мы блуждали слишком долго, не осталось ни сил, ни желания двигаться дальше. Я так ужасно хотел пить, что был готов слизывать влагу со стен.
– Давай посидим… чуть-чуть… немножко…
– Нельзя! Надо идти дальше!
– Ну хоть минутку, – страдальчески взмолилась Маша.
– Ладно.
Она опустила голову мне на плечо. Фонарь всё чаще мигал, поэтому я решил пока что выключить его, чтобы сберечь батарейку.
– Ну вот и всё, – тихо прошептала она.
Не знаю, сколько времени прошло. Мучительно хотелось спать, глаза закрывались сами собой. Как мы с ней познакомились… Ведь это было так давно.
– А ты помнишь? – шёпотом спросил я.
– Что? – Машин голос дрожал.
– Как мы познакомились.
– Да.
Она попыталась засмеяться, но тут же закашлялась.
– Я посплю немного, хорошо?
– Только недолго, а то опять продрыхнешь весь день, – я попытался улыбнуться, хотя в темноте это было бессмысленно.
– Ну, ты же меня разбудишь?
– Конечно.
Я поцеловал её и закрыл глаза. Небытие становилось всё ближе, но мне было уже всё равно – я перенёсся назад во времени, в тот самый день.
Всё тело болело. Наверное, мозг просто не мог спокойно отдыхать, постоянно отвлекаемый тысячами сигналов от нервных окончаний. Я кое-как поднялся и разбудил Машу. В конце концов, мы же собрались выжить.
Сколько же я уже в этой шахте?.. Развилка следовала за развилкой, туннель сменялся туннелем. Маша постоянно что-то шептала. «Налево»… «Направо»… «Налево»… «Направо»… Казалось, что ещё один поворот, и я не выдержу. Но неожиданно луч фонаря выхватил из темноты узкий проход, и вскоре мы оказались в шахтёрском забое.
– Смотри! – Маша показала куда-то в темноту.
Я посветил и увидел там пионерский галстук, лежащий на земле.
– Это же не… – она спряталась у меня за спиной.
– Нет! Пойдём!
Наконец мы выбрались из лабиринта и очутились в небольшой комнате. Пол был усеян разбитыми бутылками, вдоль стен тянулись трубы, заканчивающиеся проржавевшими вентилями, повсюду красовались цитаты из русского уличного фольклора.
– Хоть какая-то смена обстановки, – вздохнул я.
Фонарь уже практически погас, и каждые десять секунд приходилось трясти его, чтобы хоть немного оживить аккумулятор. Маша в изнеможении опустилась на пол.
– Нельзя останавливаться. Где-то здесь есть выход, я уверен!
– Откуда ты знаешь?
Я посмотрел на неё. Очевидно, сил у Маши больше не осталось – она боролась с усталостью и в любую секунду была готова потерять сознание.
– Просто знаю, и всё! – я улыбнулся, стараясь выглядеть ободряюще.
– Ну… Раз так… – она опёрлась о стену и с трудом встала.
– Посиди пока здесь, я посмотрю, что там дальше.
– Я боюсь, – Маша вся задрожала.
– Я далеко уходить не буду!
Она подняла на меня взгляд, полный надежды, и еле заметно кивнула.
Я огляделся и в углу заметил массивную железную дверь. Попытка открыть её ни к чему не привела – настолько всё проржавело. Эх, вот ту бы трубу сейчас сюда… Однако другого выхода не было! Я упёрся ногой в стену и сильнее налёг на ручку. Вены на руках вздулись, по лбу потёк пот, в глазах потемнело. Но дверь не поддалась, послышался лишь глухой скрежет.
– Ничего, я сейчас, – задыхаясь, крикнул я в сторону, где сидела Маша. – Надо найти какую– нибудь палку.
Я подбежал к Маше, наклонился и улыбнулся.
– За этой дверью точно выход!
– Угу, – она устало посмотрела на меня.
Я выбежал из комнаты и начал рыскать по шахте в поисках хоть чего-нибудь подходящего. Фонарь был уже на пределе и, моргнув в последний раз, умер окончательно. Я запаниковал и начал метаться по сторонам, пытаясь найти обратную дорогу. Однако постоянно натыкался на стены и совершенно не мог вспомнить, как попал сюда.
– Маша! Маша! – я орал в надежде, что она меня услышит.
Вдруг сзади донёсся какой-то звук, загорелся свет, и на земле появилась моя тень, уносящаяся вдаль, в темноту. Меня сковал ужас. Послышался как будто бы знакомый голос:
– Что, Семён, заблудился?
Я с трудом обернулся и увидел Лену, держащую в руке факел. Её лицо было обезображено нечеловеческой гримасой.