— Нисего не полусица! — ответил я, копируя гнома из известной игры[10]. — Когда само собой, у меня здорово получается, а когда начинаю специально смешить, получаются только глупости и пошлости.
— А ещё ты хорошо умеешь отлынивать от любой работы, — совершенно справедливо констатировала вожатая. — Ладно уж, иди спать.
Уже лёжа в тёмном домике, с закрытыми глазами, я думал. Девяностые годы. Сейчас их всё чаще называют лихими. Страшное и удивительное время. Перед нами открылись колоссальные возможности… большинство из которых на поверку оказались пустой приманкой и иллюзией. И хотя я, видевший СССР вживую, не хочу обратно, в тот самый совок, но и нынешняя реальность всё больше и больше напоминает тупик. Ещё более глухой, чем тупик позднего совка. Можно ли было вывести страну на новый виток, не снося советскую систему подчистую? Ослабить социальные гайки и идеологические запоры не вызывая взрыва? Дать толчок развитию, не списывая большую часть населения в расход, как невписавшихся в рынок?
И какое отношение ко всему этому имеет химера[11] пионерского лагеря "Совёнок"? Чего от меня хочет Сияющий Принц? Какой у него вообще интерес в этом деле? Ведь СССР, особенно поздний, стоял под рукой Доброго Дедушки[12], а соблазны Той Что Жаждет стали одним из главных инструментов разрушения совка… И вообще, всё это уже в прошлом и его не изменить… Или?…
Под эти мысли я и уснул…
------
Примечания и пояснения
[1] ПТРД — Противотанковое однозарядное ружьё образца 1941 года системы Дегтярёва.
[2] ката — в боевых искусствах — формализованная последовательность движений, имитирующая ведение боя с воображаемым противником или группой противников.
[3] планшет — специально для поколения ЕГЭ: в те ещё года, когда пионеры были настоящие, планшетом назывался не планшетный компьютер, а (в данном случае) кусок фанеры, к которому в лучшем случае приделан зажим для бумаги, а в худшем эта самая бумага крепилась кнопками. Сие чудо технической мысли использовалось как жёсткое основание для писания и рисования в походных условиях.
[4] набор китайских цветных карандашей — напоминаю, действие происходит в 80-е годы, а тогда (особенно первая их половина) китайские писчие принадлежности были не дреком, а самой что ни на есть элиткой. Всё ещё сказывалось влияние древних традиций одной из первых письменных культур на планете.
[5] Эльфятник — неформальное сборище толкиенистов (лиц, игравших в эльфов и орков по легендариуму Толкиена), существовавшее с 93-го по начало 2000-х. Первоначально собирались на крыше Физфака МГУ, когда их оттуда погнали — переселились в Нескучный сад.
[6] Тэм Гринхилл, Дорога за предел.
[7] В. Высоцкий, Песня о послевоенном времени
[8]…осенним вечером в Москве, к задворкам стадиона на Красной Пресне… — кто не понял сразу, ищем: "октябрь 1993", "чёрный октябрь в Москве" и "расстрельная стенка"
[9]…две стотинки… — болгарские монеты в 1 и 2 стотинки были очень похожи на советские в 1 и 2 копейки и иногда попадались в кошельках советских граждан. Как они попадали в СССР сказать сложно, но в силу похожести даже кассиры чаще всего не обращали внимания на подмену, а уж уличные таксофоны (2 копейки) и автоматы с газировкой (1 копейка — вода без газа) тем более.
[10] — Нисего не полусица! — Might and Magic VII, этой фразой приветствует посетителя хозяин магазина доспехов в Каменном Городе.
[11] химера — то, чего нет, но могло бы быть. Идея взята из серии фанфиков "Школьный Демон".
[12] Добрый Дедушка — Либер Хаотика, Нургл.
День 4, часть 1
Нас было девять… людей? Выглядели мы как люди… почти… но назвать ЭТО людьми? Даже за себя я не был сейчас уверен. Мы сидели за круглым столом, на котором пылала восьмиконечная Звезда Хаоса и каждый сидел у своего луча Звезды. Восемь лучей на девять участников Высокой Ложи? Как такое возможно? Это Хаос, дети, самые недра мощнейшего варп-шторма Галактики. Кто-то подвинул ко мне толстую книгу, раскрытую на пустых страницах и перо с чернильницей. Я заглянул в чернильницу. Там были люди. Много людей. Миллионы. И в то же время, я мог различить лицо каждого. Я нашёл Два Че. Она куда-то бежала по длинному коридору, у неё на рукаве красовалась повязка с красным крестом, а сбоку висела объёмистая сумка. Ольга Дмитриевна сидела в кресле топ-менеджера крупной компании, по-моему западной. Электроник тащил куда-то сумки, набитые Гербалайфом. Шурик ставил кому-то обновление 1С. Повзрослевшая, но явно не достигшая заветных 18, Ульяна танцевала в весьма символическом бикини у шеста…
Я поднял глаза. Напротив меня сидел одноглазый гигант с кожей цвета красной бронзы. Он горько усмехнулся и сказал:
— Историю пишут кровью. Ты можешь выбрать чьей и сколько её пойдёт… иногда… в довольно узких пределах. Всё зависит от того, что ты будешь писать.
Но что мне писать? Почему я?
— Ещё ты можешь позволить писать другим… — словно ответил на мои мысли тот, кто сидел слева от меня.
И тут перед моими глазами встал образ Алисы с выходным отверстием пули над правым глазом. Я решительно положил руку на перо. Но… Что я должен написать?
— Ты подумай, подумай, посмотри что раньше написано, — сказал мой сосед справа. — Время у тебя ещё есть. Но очень мало. За этим пёрышком уже очередь выстроилась…
…я проснулся от звона будильника, но в голове всё ещё звучали слова про очередь за Пером судьбы и образы, которые я увидел в чернильнице. Нет, Алый Король, ты всё упрощаешь. Не только кровью пишут историю. Ещё и разбитыми и свершившимися надеждами, планами, мечтами тех, кто останется жить в этой страшной битве. И тут словно кто-то хмыкнул у меня за спиной и одобрительно похлопал по плечу…
Я поднялся, огляделся. Вожатая уже проснулась и слиняла, да и время было довольно позднее. Во всей остроте стоял выбор: бежать неумытым на линейку или спокойно умыться и оттуда прямиком в столовую. Впрочем, выбор для меня очевидный, так что я схватил полотенце и всё прочее и направился к умывальникам.
Пока я там плескался, подвалила Мико.
— Радуйся! — провозгласила она традиционное приветствие хаотов.
— И тебе не скучать, — ответил я сдержанно, прикидывая по пути, чего это её так разобрало?
Она же, сняв рубашку и оставшись в одном лифчике (ну хоть его озаботилась надеть! А то ведь от таю можно ждать и более смелых шагов, чего мне совсем не надо) она наклонилась над соседним умывальником.
— Ну как, всё обо мне разболтал? — спросила она нежным голосом.
— А ты светись больше, — буркнул я. — Лучше б ты тут в маске и кимоно бегала, можно было б на косплей списать. А вот то, как ты в столовой народ укладывала, уже ни на что не спишешь.
— А знаешь что я сделаю? Расскажу Двачевской про Алый Престол и ты сам её убьёшь.
— А при чём тут я и Алый Престол — искренне удивился я.
— Ну а как ты служишь Коварному?
— Предпочитаю воспринимать Его как Познающего.
— А! Значит Серебрянные Башни Кабала.
— Не был, не состою, не участвовал, — честно ответил я.
— Да ну? А откуда ж ты тогда? — с явной насмешкой спросила Мико.
— Я один из Девяти[1], - ляпнул я и вдруг понял: таки да. Лживые видения варпа, как всегда, не врут и на данном отрезке вечности, в этом пласте реальности, я и в самом деле состою в самой высокой из тайных лож. И Перо судьбы с его страшной чернильницей и чудовищной книгой всё ещё в моих руках. И надо что-то делать, потому как время поджимает.
Мико же в ответ на это рассмеялась звонким серебряным смехом и спросила:
— Не боишься огрести за самозванство?
— У тебя очень ограниченные представления о высших ложах. Им наплевать на самозванцев.
— Не "НАМ", всё-таки? — спросила она с ехидцей.
— Меня недавно кооптировали[2]. На конкретный проект. Ещё не успел даже со всеми перезнакомиться.
— Ладно, ври, да не завирайся, а то от своих получишь!
— Архитектор Судеб благоволит ереси, лжи и коварству, — ответил я, убирая в пакет умывальные принадлежности. С чем и отбыл.
Возле столовой тусовался почти весь отряд во главе с Ольгой Дмитриевной и все что-то яростно обсуждали. Вожатая тут же набросилась на меня: