И, вспоминая своё недавнее поведение при появлении Артёма, я даже успеваю раскаяться. Сама же спровоцировала его.
И зачем только поддалась порыву своего отчаяния? Хотела показать, что больше не та невинная овечка, которая безропотно смотрит в рот самому прекрасному хищнику, которого только могла встретить на своём пути?
Ну умница, Женя — продемонстрировала как нельзя лучше, выставив себя конченной идиоткой, не способной помнить, что такое самоконтроль. А ведь считала, что за восемь лет и правда изменилась: научилась не устраивать истерик и поддаваться своей самой великой слабости, имя которой Артём Рупасов — единственный во всём мире, чьё одно только присутствие способно погрузить меня в безумный круговорот эмоций, когда сдерживать свой глупую натуру просто не представляется возможным. И даже вся та боль, которую довелось испытать благодаря ему же — даже она не останавливает от того, чтобы сердце замирало при осознании близости этого мужчины.
Стоит лишь дотронуться или взглянуть и всё… Окончательно пропадёшь. Просто сгинешь в омуте цвета бездонного океана и его ослепительной улыбке. Правда последнее я не видела уже очень давно. С тех самых пор, как восемь лет назад заявилась к Артёму, огорошив «шикарной новостью» о своей беременности. Тогда думала, что он обрадуется, что будет счастлив также, как и я, ведь мы были парой, но… До сих пор помню, сколько растерянности было в бесконечной синеве любимых глаз. А ещё неверия. Оно и добило меня. Вынудило развернуться и просто уйти. Так холодно и одиноко я не чувствовала себя прежде никогда. Это теперь подобное состояние — самое привычное. И мне даже уютно в этом своё одиночестве, ведь никто не донимает своими участливыми разговорами и не лезет в голову… Не может сломать. Просто потому, что не знает. Если отвергать людей ещё до того, как они успеют нагадить тебе в душу — живётся значительно легче.
— Приехали, — вырывает из пелены размышлений сухой тон мужчины. — Выходи.
Оглядываюсь по сторонам. Автомобиль припаркован во дворе новостройки.
— Дай угадаю… Ты привёз меня к себе домой? — отзываюсь тихонько в полнейшем ехидстве. — Рупасов, ты издеваешься? Я никуда не пойду!
Чёрт, зачем я снова это делаю? Для чего провоцирую его? Надо бы просто заткнуться и не пускать в свои мысли. Нельзя ему знать, что в них творится… Так проще.
— Что, предпочитаешь номер в гостинице? — насмешливо реагирует Артём. И, пока я пытаюсь справиться с удивлением, сам выходит из машины, обходит её и открывает дверцу с моей стороны. — Так и будешь сидеть тут? Пошли, — довольно грубо хватает за руку, не дожидаясь моей реакции, и вытаскивает наружу. — Не тормози, а тот тут у соседей языки длинные. Уверен, ты не захочешь, чтобы твой благоверный узнал где и с кем ты провела эту ночь, — добавляет совсем злобно.
Он продолжает тащить меня следом за собой к одному из подъездов. А я даже не сопротивляюсь. Внезапно становится жутко интересно что конкретно он имел ввиду, говоря: «чтобы твой благоверный узнал где и с кем ты провела эту ночь». И мне бы просто спросить у него, но природное упрямство берёт своё. К тому же, во мне всё ещё живёт обида на супруга, который впервые за семь с половиной лет нашего брака пропал без предупреждения.
Да я просто обязана устроить Агееву маленькую месть! Сам же хотел, чтобы я встретилась со старыми друзьями… Вот я и встретилась, да.
Радуйтесь, Роман Владимирович! Всё исполню в лучшем виде!
Как мы прошли внутрь многоэтажки и поднялись на лифте, проплыло мимо моей памяти. Слишком сосредоточилась на размышлениях о новой стороне своей супружеской жизни. Опомнилась уже будучи посреди светлой просторной комнаты, единственным предметом мебели которой являлся огромный кожаный диван цвета топлёного молока. Идеально ровные белые стены, такой же потолок и застеленный светлым ламинатом пол на фоне двух закрытых дверей из матового стекла — даже штор на балконном блоке и окнах нет.
Чёрт, да тут так стерильно, будто и не живёт никто вовсе!
— Располагайся, — в абсолютном безразличии роняет Артём, прежде чем скрыться за одной из дверей.
Возвращается он буквально через минуту. В его руках два низких гранёных стакана и бутылка шотландского виски. Наполнив обе стеклянные посудины алкоголем, он оставляет бутылку прямо на полу, а один из стаканов протягивает мне, на что я недовольно морщусь. Пить с ним я точно не собираюсь. Тем более, мне за руль ещё садиться… Как и ему, кстати!