Рука парня будто сама подняла косу над головой. Легион начал притягивать к себе всю эту армаду существ, безумно поглощая и кошмарно крича. Эрик уже совсем не понимал происходящего, и ему лишь оставалось следить, как коса сжирает целые полчища тварей, наполняя себя столь огромной силой, что из лезвия начала излучаться аура, образующая форму неведомого создания.
Тело Эрика покрывалось этой аурой, буквально погружая его в эфемерную оболочку, словно в какую-то броню. И когда Хаос, видя всё это, бросился на Эрика, попытавшись его убить, то был разрублен бешенным ударом косы. Но и это его не остановило: каждая часть Хаоса, брызжа в стороны густым дымом, бросалась на своего врага, пытаясь пробить его защитную ауру, но лишь получала отпор в виде очередного выпада косы, чьё лезвие нещадно разрубало монстра на части.
— Ты просто отсрочил неизбежно! — разносился визг по всему вагону. — Защита уже отключена! — кричал Хаос, разрубаемый на всё больше частей.
И вот уже куски мантии и конечности валялись повсюду. Эрик, помещённый в ауру, перестал управлять своими движениями, поскольку оболочка словно обрела свой разум, и направилась вместе с парнем в сторону тела Хаоса.
«Наконец-то», — прозвучало в голове Эрика.
Коса, не слушаясь своего хозяина, сама устремилась ударом по остаткам Хаоса, и пронзила его, принявшись затем поглощать его сущность, оставив валяться лишь пылающий огонёк, который, как предположил Эрик, и была душа Готинейры.
***
Лин, сидя рядом с окровавленной девушкой, пытался не дать ей умереть. Его силы по неведомым причинам не могли до конца затянуть её рану. Но надежда на спасение появилась, стоило Эрику появиться из открывшегося коридора. Парень, быстро подбежав к Готинейре, разжал кулак, в котором находился тот самый огонёк, что сразу впитался в тело девушки. Проделанная Краусом сквозная рана на её животе начала заживать, а сама девушка слегка подёргивалась.
Когда она пришла в себя, то взгляд испуганно забегал в стороны, а с дрожащих губ сорвалось:
— Что… — не смогла договорить она.
Её глаза заметили тень от гладких рогов, которые чуть выступали из её лба и затем вырастали ввысь на тридцать сантиметров. Девушка трясущимися руками схватилась за них, и её накрыла ещё большая дрожь. А потом она и вовсе заплакала.
— Я не хотела. Прости меня, дядюшка Лин! — Готинейра бросилась обнимать Крауса, уткнувшись лицом в его плечо. — Это всё он. Он называл тебя предателем! Он говорил такие страшные вещи! И я зачем-то ему верила, — она постоянно всхлипывала, едва выговаривая слова. — А потом он что-то сделал со мной, и я прекратила соображать. Он хотел, чтобы я позволила своей ненависти освободиться. Он залез ко мне в голову! — чуть ли не крича, ревела она.
Готинейра никак не могла успокоиться, непроизвольно царапая одежду Лина своими когтями и поджимая собственный хвост. Эрик же совсем растерялся, чувствуя себя бесполезным в этой ситуации. У него всё внутри сжималось и рвалось от увиденного. Он собирался подойти поближе, но Лин жестом свободной руки попросил парня сейчас не вмешиваться, что ещё больше ошеломило его.
Пока Лин успокаивал Готинейру, Эрик решил уйти из помещения в другое, где он сразился с Хаосом. В его голову приходило понимание, что он всё равно не сможет ничего сделать, чтобы утешить девушку, тем более после такого. Он никогда не сталкивался с подобным, а потому понятия не имел, что нужно говорить в такие моменты. Да и сам он, признаться, был потрясён не меньше Готинейры. И лишь ждал, когда она успокоится и придёт в себя; и надеялся, что Лин успокоит её.
Глава 14. Тахикардия
Сердечные мышцы под потолком медленно сокращались один раз в десять секунд, с каждым новым ударом сотрясая воздух. Эрик сидел на импровизированном стуле — развороченном куске стены. Таких обломков, подобно этому, всюду валялось достаточно много, чтобы превратить этот зал в руины. Разбитые окна закрылись узорчатыми стальными выдвижными ставнями, похожими больше на металлические полотна с картинами.
Широкие дыры в полу открывали вид на сеть ржавых труб, переплетённых между собой. А пульт управления, возвышаясь на монументе в центре помещения, искрился и мигал. Удивительна лишь общая тишина, редко нарушаемая брызгами искр и ударом сокращения огромных мышц, протянутых под потолком и не сокрытых бронёй.
Эрик, укутанный в те лохмотья, которые с ним с момента битвы на арене, сидел и просто думал. Он то смотрел в никуда пустым взглядом, то глядел на валяющиеся останки Хаоса: громоздкие кости, клочки мантии, кристаллические части. Частично работала карта, и мерцающие проекции планет, имеющих размеры с футбольный мяч, медленно пролетали мимо обломков.