— Что ты так на меня смотришь? — подозрительно спросила Готи.
— Я не смотрю, — Эрик перевёл взгляд на ближайший стол, на котором валялись рулоны ткани, ножницы, мелки и прочее.
— Неважно. Давай, рассказывай всё по порядку. Что произошло? И как ты тут оказался? — девушка села на ближайшее кресло, жестом предложив Эрику сделать то же самое.
— Ну, — начал он, тоже присев, — если не вдаваться в подробности, то Краус вёл меня через вагоны... куда, я так и не понял. Мы дошли до портала, который должен был доставить меня, как сказал Краус, в нужное место, но что-то произошло. Всё начало рушиться, и Лин, судя по его реакции, будто готовился к такому. Но, видимо, не совсем... ведь прямым текстом сказал, что в одиночку он не справится, и ему нужно найти какого-то там Манфисталя... ну, а я, похоже, единственный, кто подвернулся под руку для помощи.
— Да уж, странная история, — задумалась Готи, скрестив руки на груди. — Дядюшка Лин... попросил тебя о помощи? Какого-то пассажира? Это же что там такое происходило, из-за чего он так отчаялся...
— Он сказал, что ты можешь помочь в этом деле.
— Это я уже поняла. Только никакого Манфисталя знать не знаю. Так что... я тебе не помогу, — пожала она плечами.
Эрик мог только догадываться, в какую историю впутывается. Нет, в какую историю он уже впутал себя, согласившись тогда зайти в вагон. И выбора у него уже не было, кроме как отдаться течению событий и постараться закончить всё это.
— Может, есть кто, знающий об этом Манфистале? — предложил Эрик.
— Если подумать, то... — она, не успев закончить, замолчала.
— То? — переспросил парень, наблюдая, как черноволосая задумчиво уставилась в стену.
— Хаос. Он может знать, — ответила она, ловя на себе непонимающий взгляд парня. — Это хранитель истории… этого города. Или поезда. Как тебе удобнее называть. Хаос знает всё о каждом, кто здесь существует. И наверняка имеет информацию о Манфистале.
— Постой. Какой ещё город?
— А ты ещё не понял? — мило улыбнулась Готи, будто умиляясь такой неосведомлённости. Она поднялась с кресла и подошла к большому занавесу. — Всё это место — самый настоящий город, путешествующий между мирами, — с воодушевлением заявила она, потянув за канат, тем самым заставив занавес распахнуться.
Открылось во всю стену огромное окно, исписанное стальными лозами. А за толстым слоем стекла живописный и удивительный вид. Поезд двигался по мосту, стоящему на тысячах высоченных подпорках, выглядывающих из густого тумана бездны, расстилающейся под составом, подобно космосу. Вдалеке километры острых гор, и над их вершинами кружили полчища летающих существ. Небеса заволокли тучи, а меж ними постоянно проносились зигзаги молний, исписывая небосвод неизвестными символами.
Эрик, разинув рот, застыл от осознания происходящего, ведь теперь получил ответ об истинной природе сего поезда. Парень поднялся с кресла, медленно подошёл к окну, положив руки на стальные лозы, и начал наблюдать пейзаж, одновременно пытаясь уложить все полученные знания в голове.
Прошло какое-то время, прежде чем Готи дождалась, пока Эрик отойдёт от ступора.
— Чаю?
— А? — опомнился парень.
— Ну, это растение такое. Заваривают в воде, — пояснила Готи, сидя в кресле и попивая горячий чай.
— Когда ты успела? Только что же ничего не было, — удивился Эрик, отходя от окна.
— Ты стоял там достаточно долго. Я решила тебя не тревожить... ну, чтоб ты собрался с мыслями, привык к тому, что узнал… и всё в этом роде. Ну и пока ты восстанавливался, то я заварила чаю, — она сделала глоток из чашки.
— Ты говорила о каком-то Хаосе, — неожиданно вспомнил Эрик, проигнорировав приглашение к чаепитию. — И где же он находится?
— Не так, чтоб очень далеко, но достаточно. Легче всего к нему попасть через портальный вагон. Они, собственно, и нужны для облегчения передвижения по сотне километрам поезда.
— Сколько?! — с придыханием выдавил он из себя вопрос.
— Где-то восемьдесят вагонов. Если быть точнее, то примерно восемь сотен с небольшим, либо почти тысяча. Точно не помню. Но уж никогда не забуду, как я на спор устроила марафон. Решила пешком преодолеть весь состав. Да уж, так я ещё не ошибалась. Через семь часов безостановочной ходьбы уже ноги отваливались, а за плечами всего километров тридцать.