Он издал стон и снова потер лицо руками.
– У тебя есть деньги, причем, похоже, много. Почему бы не арендовать машину?
– У меня с собой ни прав, ни кредитки.
– Поезжай на автобусе!
– Меня могут узнать, – ляпнула я, не подумав, и тут же об этом пожалела.
– О, ну теперь-то я спокоен! – рявкнул он. – Слушай, малыш, тебе придется все выложить. Я не про деньги, – добавил он, когда я протянула ему купюры. – Мне нужна информация! Я никуда тебя не повезу, если ты не убедишь меня, что это не опасно.
– Я бы предпочла, чтобы ты не знал, кто я.
– Да, я так и понял, когда ты представилась как Бонни.
– Меня правда так зовут.
– А фамилия?
– А ты мне скажешь свое имя?
– Мы в моей машине, так что вопросы задаю я.
Я закусила губу и отвернулась. Видимо, выбора у меня не осталось.
– Шелби, – тихо произнесла я. – Моя фамилия Шелби.
– Бонни Шелби, – повторил Клайд. – И сколько тебе лет, Бонни Шелби?
– Двадцать один! – процедила я сквозь зубы. Может, не так уж мне и нужно в этот Вегас?
– К сожалению, Бонни Шелби, ты не можешь представить мне никаких доказательств.
– Заводи машину.
– Мы никуда не поедем, малыш.
– Просто заведи. Я тебе докажу. Только обещай, что не будешь потом странно на меня смотреть.
– Странно? Это я-то? Я, в отличие от тебя, с мостов не прыгал, не улыбался как чокнутый и не пытался уехать в Вегас с незнакомым человеком, – ответил Клайд, поворачивая ключ зажигания.
Старенький «шевроле» с ревом ожил, я врубила радио и покрутила переключатель, пока не нашла радиостанцию с кантри-музыкой.
– Ты вообще слушаешь кантри? – спросила я, очень надеясь на обратное.
– Нет.
– Я так и думала.
Хантер Хейз пел о том, как помочь девушке почувствовать себя желанной. Я дослушала песню до конца. Мы с Хантером познакомились в прошлом году на церемонии вручения наград Ассоциации кантри-музыки. Он оказался очень милым и добрым, и я даже подумала, что было бы здорово пригласить его спеть на разогреве во время тура «На осколки». Но ба решила иначе, так что моя идея ни во что не вылилась.
Вслед за Хантером зазвучала Кэрри Андервуд, и я вздохнула. Глупо было надеяться, что мои песни окажутся в эфире как раз в нужный момент. Я снова прошлась по каналам, а потом выключила радио.
– Не получится. Мне нужна твоя гитара. Я надеюсь, все струны на месте?
Клайд озадаченно уставился на меня:
– Ага. Но на ней лет десять никто не играл. Да и то, что было раньше, игрой не назовешь. Она совсем расстроена.
Я перебралась на заднее сиденье, достала гитару и вернулась вперед. Проще было, конечно, выйти из машины и дойти до багажника, но я боялась, что, стоит мне высунуться из салона, как Клайд тут же уедет. Он смотрел на меня с растущим недоверием.
Я расстегнула молнию, вытащила гитару из чехла и, оставив его на заднем сиденье, перетащила инструмент вперед. Пришлось потратить минуту-другую, по очереди дергая струны и подкручивая колки. Гитара была настолько расстроена, что каждая извлеченная из нее нота походила на стон.
– Ты умеешь настраивать без тюнера?
– Я, может, и глупая, зато Господь наградил меня абсолютным слухом, – будничным тоном сообщила я.
Клайд в ответ лишь приподнял брови – то ли сомневался в моем абсолютном слухе, то ли не верил, что это дар Господа.
– Ну вот, моя милая, – проворковала я, взяв на пробу несколько аккордов, – совсем неплохо для девочки, которая отвыкла от чужих рук.
Клайд едва слышно выругался. Я сделала вид, что ничего не заметила, и начала играть вступление к одному из моих недавних хитов. Даже если Клайд ничего не понимал в кантри, он вполне мог слышать эту песню. Она вошла в саундтрек популярного летнего блокбастера и пока оставалась моим самым большим успехом на стыке жанров. Мы так часто играли эту вещь, что меня от нее уже тошнило.
Песня, как и сам блокбастер, называлась «Машина». По сюжету фильма Землю захватили пришельцы, полумашины-полулюди с другой планеты. Один из них влюбляется в земную девушку и вынужден выбирать, кем быть, человеком или машиной. Моя песня, наполненная горько-сладкой печалью, служила противовесом для динамичной экшен-сцены, подводившей сюжет к кульминации: пришелец жертвует собой ради девушки, которая не верит, что тот способен на чувства. Она слишком поздно осознает, что он вовсе не бездушная машина. Америка с удовольствием проглотила эту историю. Я надеялась, что Клайд ее тоже оценит.