Девушка явно уже справилась с собой. Она больше не плакала, разговаривала спокойно, лишь на минуту поддалась сомнениям, но потом как будто набралась решимости. Села с ним в машину. С ним, абсолютно чужим человеком. Финн едва не поморщился. И вот, пожалуйста.
Всего два часа назад он направлялся через мост в Челси, чтобы перед отъездом попрощаться с матерью. Один. Теперь же его путь лежал в Вегас, а рядом сидел непрошеный пассажир. Девушка прислонилась к дверце машины и отключилась, будто ее подстрелили из ружья-транквилизатора. Надо бы остановиться, разбудить ее, потребовать объяснений, а потом высадить где-нибудь, где ей будет удобно. Но Финн продолжал ехать, словно в трансе, с каждой милей удаляясь от Бостона и приближаясь к неприятностям, которые – он не сомневался – уже ждут впереди. А она просто спала рядом.
Я проснулась за секунду до падения в воду и проглотила крик, не пуская его из сна в реальность. Было холодно, у меня затекло все тело, и я понятия не имела, где нахожусь. Я резко выпрямилась в кресле и почувствовала, как с плеч сползло тонкое шерстяное одеяло. Затем окинула взглядом пыльную приборную панель, широкое лобовое стекло, сквозь которое виднелась стоянка: усталые бродяги, скамейки и придорожные кафе, слабо освещенные в предрассветной темноте. Только потом я увидела его – Клайда, не похожего на Клайда, – и все вспомнила.
Он спал на водительском сиденье, скрестив руки на груди, вытянув ноги в нишу под приборной панелью рядом с моими. В машине было холодно, как в морозилке, и Клайд уснул, не сняв шапки. Я нащупала свою, убедившись, что она на месте. В этих одинаковых облегающих шапочках мы с ним выглядели как близнецы, как парочка воров-домушников, следящих за объектом из засады. Однако на этом сходство заканчивалось. Его шапка была слегка сдвинута набок, и из-под нее торчали светлые волосы. У Клайда был волевой квадратный подбородок, заросший бородкой, которую он, судя по всему, не столько отращивал, сколько просто ленился сбривать. Почти прямой нос портила – а может, украшала – лишь небольшая горбинка. Губы, не слишком толстые и не слишком тонкие, слегка приоткрылись во сне. Я с удивлением отметила, что все эти черты складываются в приятное лицо. Клайд был симпатичным.
Бабуля была бы недовольна. Она всегда с подозрением относилась к «красавчикам». Сама ба забеременела в пятнадцать и родила моего папу. Полагаю, деда она за это так и не простила, хотя и прожила с ним тридцать лет, пока он не погиб из-за аварии в шахте, когда нам с Минни было по девять лет. Ба вернулась в Грассли в наш и без того переполненный домишко, а я начала подрабатывать пением. Уже тогда бабуля строила большие планы.
В груди снова начала закипать ярость, моя новая лучшая подружка, которая тут же принялась мстительно перечислять бабулины грехи. Понимая, что непременно увязну в длинном списке ее недостатков, я постаралась поскорее прогнать эти мысли и снова взглянула на Клайда. Следовало позвонить бабушке и сказать, что со мной все в порядке. Но я уже знала, что не сделаю этого. Пускай беспокоится, мне плевать. Пускай расстраивается. Ее желания меня больше не интересуют. До недавних пор она получала все, что хотела. Переживет.
Наверное, я должна была испугаться, проснувшись в темной машине рядом с незнакомцем по имени Клайд. Никто не знал, где я, – черт возьми, да я и сама не знала. По правде сказать, я даже не понимала толком, кто я такая, и впервые за много лет мне было все равно. Что-то внутри меня перевернулось и снова улеглось. Мой план сорвался, но, может, так даже лучше. Я отпустила прошлое и словно попала в другое измерение, где осталась только я, как есть, в мешковатой толстовке, с бабулиной сумочкой, набитой деньгами. Это был новый мир, который дарил новые возможности и надежду обрести покой. Я словно избавилась от тяжкого груза. Освободилась.
К тому же Клайд укрыл меня одеялом. Не попытался облапать меня, не убил во сне. Два очка в пользу Клайда. Три, если считать то, что случилось на мосту. Я почувствовала, как на моем лице расползается глупая улыбка, а поселившаяся в сердце злость уходит вместе с голосом совести, этим надоедливым сверчком, повторяющим, что пора позвонить бабуле и сдаться.
– Ты меня пугаешь, – вдруг произнес Клайд хриплым спросонья голосом.
Я подскочила на месте и вцепилась в приборную панель, словно внезапно оказалась на американских горках в вагонетке, несущейся вниз.