Сабуров флегматично кивнул:
— Уже происходит, возможно, в это самое время, что мы с вами разговариваем. Я думаю, что даже были намечены кандидатуры на место того, кто может возглавить движение Андрея в случае его смерти, среди его окружения, на всякий пожарный.
Авалова презрительно усмехнулась.
— Да-а, — манерно протянула девушка, — французы со своими сексуальными скандалами — просто детский сад.
Сабуров меланхолично пожал плечами.
— Другой бюджет, — сказал он, — другие масштабы.
— А зачем это всё Тополевичу? — спросила Ксения. — Неужели его так прельщает власть?
Сабуров покачал головой.
— Власть сама по себе… нет, — заметил экс-министр, — Тополевич не из таких, а вот деньги, которые можно получить от этой власти… Вот это его интересует. Его всегда и во всем интересуют только деньги.
Авалова театрально усмехнулась.
— А вы государственник, Альберт Шамильевич? — с нескрываемой иронией спросила девушка.
Сабуров хмыкнул.
— Остров счастья в море несчастья не построишь, — философски сказал мужчина, — я люблю эту страну. Я здесь вырос, это моя родина и я хочу, чтобы она процветала. Вас устраивает такой ответ?
Ксения молча кивнула. Она вступала на поле, по которому следовало ходить очень осторожно, как по тонкому льду, иначе можно было больно упасть и даже под него провалиться. Она проваливаться не собиралась.
Если хочешь спрятаться, прячься на видном месте. Наверное, сложно было придумать более видное место, чем гостиница «Oriental» на улице Университетской. Открытая еще во времена СССР, она стала таким же неотъемлемым символом города, как триумфальная колонна, на которую смотрели её окна. В самой гостинице всегда было полно постояльцев, как местных, так и иностранцев, которые часто останавливались здесь для отдыха или проведения деловых встреч, поэтому место для слета политического движения было идеальным.
В этот месяц гостиница не была особо загружена, тем не менее, по фойе и бару ходило множество пенсионеров, семейных пар, коммерсантов и разного другого люда.
Сидевшая за барной стойкой одноименного с гостиницей ресторана Кристина Левонова мысленно прикидывала, к какой категории ей себя отнести, если что. Она приехала в гостиницу за час до начала собрания «Лиги честности». По мере того, как пролетал этот час, столики ресторана, в банкетном зале которого должна была пройти встреча, заполнялись молодыми людьми самой разной наружности. От типичных яппи в дорогих костюмах и модно одетых студентов до откровенных неформалов.
Когда часы на табло показали без двух минут двенадцать, народ, собравшийся в ресторане, потихоньку стал закатываться в зал. Левонова, отвлеченно глазея по сторонам, влилась в поток мятежной юности.
Первая странность, которая её поразила, это полное отсутствие охраны. Обычно на таких собраниях обязательно стояли два или три громилы с ручными металлоискателями. Здесь ничего. Скорее для пущего психологического эффекта. Мол, видите, какие мы честные, у нас даже охраны нет. Своим мышлением Кристина понимала, что всё это ложь, и догадывалась, что в соседней комнате сидела пара тройка бугаев, и, конечно, уже не с металлоискателями.
Ей приходилось бывать на таких собраниях, и обстановка внутри VIP-зала несколько отличалась от привычной. Вместо накрытых белыми скатертями столов стояли в несколько рядов дешёвые пластиковые стулья. На небольшом возвышении в конце зала стоял длинный деревянный стол, за которым сидели трое. В центре — мужчина, одетый в дорогой бежевый костюм. На вид ему было лет пятьдесят или пятьдесят пять, точнее было сказать сложно из-за того, что человек отменно следил за собой, настолько отменно, что это бросалось в глаза. Это был генерал Адашев — бывший начальник Службы Безопасности Республики. По правую руку сидел лысый мужчина лет пятидесяти в косоворотке с внушительным жестким лицом и длинной густой бородой, сквозь которую проглядывал массивный крест, — Константин Душенин. По левую руку сидел одетый в классический твидовый костюм лысый мужчина лет сорока, с короткой бородой и в массивных роговых очках. Когда он улыбался, его передние зубы чуть выпирали вперед, что делало его похожим на кролика, — Арсенюк. Словом, это были именно те, кого она вчера называла Ксении. Здесь никаких сюрпризов.
Раздался звонок, который обычно дают в театре перед началом спектакля.
Ну, что ж, шоу начинается. Девушка с трудом подавила желание облизать губы. Господи, и почему у неё вечно от волнения пересыхает во рту? Или чешется в носу. Вот, пожалуйста, накаркала. Зачесалось. А она-то собиралась сохранять невозмутимое спокойствие. Какая там невозмутимость, если она сейчас либо вытрет нос, либо оглушительно чихнет на весь зал. Позор какой.