— Я готова, — весело сказала она подруге, — пошли чего-нибудь освежающего выпьем.
Шурочка улыбнулась.
— Да уж, освежающее тебе точно не повредит. Сразу мозги на место встанут.
Подруги засмеялись и вышли из подвала.
Международный лицей — учебное заведение в центре города. Заведение для богатых. Совсем не к таким относилась убитая Екатерина Кирсанова, судя по той сухой бюрократической справке о ней, которую прочитала Ксения. Родители — предприниматели средней руки.
Школа, пробормотала про себя Авалова, мир детей, которые как можно раньше хотят стать взрослыми. Мир слухов, сплетен и грязных интрижек, прикрытый красивой оберткой тяги к знаниям и выдуманному ореолу мятежной юности. Всего лишь детское отражение мира взрослых, который они видят, со своими войнами, конфликтами, кланами и страстями, гиперболизированными неокрепшими юными умами до уровня шекспировских трагедий. Ксения припомнила одну из эскапад Фуко, о том, что тюрьма, школа и психбольница функционируют исходя из общих закономерностей и являют собой примеры подавления буржуазным обществом личности человека. Ну что же, посмотрим, так ли это.
Вслед за Раушем она вошла в здание лицея.
— Девушка ушла из школы в 21.30, — рассказывал Макс. — У них здесь была какая-то вечеринка, день школы, ну или в этом роде. После этого её никто не видел.
— На вечеринке было много людей? — спросила Ксения. Макс кивнул:
— Человек сто — сто пятьдесят, так что можно было вполне обеспечить себе алиби и уйти незамеченным, если вы об этом.
— Нужно узнать побольше про эту вечеринку, — уточнила Авалова, — что вы узнали о девочке?
Рауш флегматично пожал плечами.
— Училась хорошо, её все любили. Ни одного дурного слова, ни от одноклассников, ни от преподов. Слыла местной красоткой, многие парни к ней подкатывали.
— Она позволяла? — поинтересовалась Ксения. Рауш замотал головой.
— Нет, правда, с одним у неё были шуры-муры, — Макс полез за блокнотом, — вот! Антон Сиджан — сын помощника городничего, между прочим.
— Решила сразу схватить журавля, пока не улетел?
— Вряд ли, — сказал Рауш, — они расстались за неделю до того, как она пропала, да и характеризуют её не такой.
— Алкоголь, наркотики? — на всякий случай спросила Ксения.
Макс нахмурил лоб.
— Нет, иногда выпивала по праздникам, да и то пару коктейлей.
— А какой она была в день исчезновения? Макс задумчиво посмотрел на коллегу.
— Вы имеете в виду как она себя вела? Ксения кивнула.
— Нормально, — сказал он, — смеялась, танцевала, кокетничала с одноклассниками, а потом попрощалась и ушла.
Авалова остановилась и, задумчиво закусив губу, посмотрела на Рауша.
— Слушайте, вам не кажется странным, что девушка уходит с вечеринки раньше других? Я посмотрела адрес, её квартира всего в квартале отсюда.
— Думаете, куда-то ещё ушла? — спросил Макс. Ксения пожала плечами.
— Скорее всего, с кем-то, — сказала она, — с кем-то из учеников или с кем-то другим, кто её ждал.
— Сейчас узнаем, — заметил Рауш, — вон директриса идет, вы поосторожнее с ней, та ещё штучка.
Навстречу оперативникам из длинного коридора шла высокая худая женщина лет сорока пяти в строгом и дорогом деловом костюме. В гимназии вообще всё смотрелось дорого, от внутреннего убранства до учеников, старательно пишущих что-то в своих тетрадях и не замечающих окружающий мир.
Женщина подошла к оперативникам вплотную. На её худом лице имелись толстые очки в роговой оправе. Волосы были завязаны в жесткий пучок.
— Ирма Яновна Сиверс, — представилась она, — директор. Мне сказали, что меня спрашивают из милиции, но я уже, по-моему, всё рассказала, как и мои ученики, и вряд ли что-то можно добавить к уже сказанному.
Своим поведением директриса всячески показывала, что она слишком занята для разговора с правоохранительными органами.
— Обстоятельства изменились, — сказала Ксения, — одна из пропавших девочек была найдена убитой и…
— Разве наш лицей имеет к этому отношение? — перебила директриса. — Мы не несем ответственность за то, чем наши ученики занимаются в свободное время. Мне из-за этого дела звонили из министерства, теперь нужно писать отчет, отвечать журналистам, и все потому, что она у нас училась.