— И всё-таки я бы на твоем месте подумала о собственной безопасности, пока идет следствие.
— О моей? А причем здесь я? — Анастасия внимательно посмотрела на подругу. — Ты думаешь, что этот похититель может угрожать мне?
— Не знаю, — осторожно сказала Шурочка, — но… это школа, ты же знаешь, кому она принадлежит, и если вдруг это против Александра, то и ты можешь пострадать.
Анастасия нервно поежилась.
— Почему опять он? — спросила девушка. — Почему, как что-то происходит негативное, рядом оказывается он. А мы как раз сегодня ужинаем.
Шурочка потрепала её по плечу.
— По-моему ты слишком строга к Александру, — сказала она, — сама же говоришь, то в старину было. Мне кажется, что пора уже отпустить прошлое. Я понимаю, Александр не идеален, но тебе было бы гораздо легче самой. Знаешь, иногда я не понимаю ваших отношений.
— Я и сама их не понимаю, — сказала Анастасия, — он добрый, милый, но эта его навязчивость… я не могу понять, что ему нужно. То он звонит и пишет каждый день, а то пропадает неделями. Он по-прежнему странный.
— Но ведь эта странность и привлекает, не так ли? — засмеялась Шурочка. — А что было тогда… забудь. Было и прошло.
Анастасия задумчиво повернула голову в сторону эллинга, словно бы не хотела, чтобы подруга видела её лицо в этот момент. Иногда ей хотелось конформизма.
— Возьмите. — Ксения протянула стакан с водой молодой женщине. Вдвоем с Мациевским они сейчас находились в квартире убитого народного депутата и её серо-голубые лучистые глаза привычно изучали обстановку.
Однушка. Обставлена не дорого, но со вкусом. Всё, что было в квартире, указывало на то, что люди здесь жили молодые. Современная мебель, простая и удобная, множество дизайнерских безделушек, разные другие вещи, которые, по мнению Ксении, вряд ли пригодились бы людям старше тридцати, и ровным счётом ничего, что выдавало бы какие-то сверхдоходы депутата.
Хозяйка, девушка лет двадцати пяти, двадцати шести, то есть примерно её ровесница, залпом отправила себе в рот пригоршню таблеток. Успокоительное.
— Я чувствовала, чувствовала, — сказала она, всхлипывая, — сколько раз я ему говорила, чтобы он закончил заниматься своей дурацкой политикой, его же везде звали в любые компании, холдинги и у нас, и за границей, а он:
«Я патриот!» Патриот.
— Скажите, Инга Евгеньевна, а как долго вы были в браке? — спросил Мациевский.
— Полгода, — сказала девушка. — Мы начали встречаться ещё в институте. Андрей, он ещё в студенческие годы был самым талантливым из нашего потока. Его даже на стажировку в Швейцарию отправили. Когда он окончил университет, перед ним были все дороги открыты, а он эту политику выбрал. Говорил, что сейчас такое время, что каждый молодой человек должен заботиться о будущем страны. И что никто кроме молодежи не сможет вывести страну в лидеры.
Ксения про себя вздохнула, она сама в университетские годы наслушалась подобных разговоров. Молодежь всегда острее чувствовала проблемы, чем люди старшего поколения. И подобные разговоры, конечно, не могли не заразить. Но будучи практиком, Ксения не очень-то обращала на эти разговоры внимание, так как знала, что молодежь никогда не действует сама по себе, а её в основном используют разные политические группировки в своих целях. За свою жизнь она научилась видеть вещи в несколько ином свете, чем большинство людей её возраста, поэтому была лишена какого-либо максимализма. Какой бы ни возник вопрос, она всегда продумывала в голове несколько ситуаций и складывала воедино, и только потом выносила вердикт. И сейчас она пыталась психологически сравнить себя и сидевшую напротив Ингу, получалось непохоже.
— Инга Евгеньевна, скажите, — спросила девушка, — а вы знаете, чем он конкретно занимался?
Инга достала пачку сигарет и взяла одну из них.
— Два года назад Андрей организовал свое собственное молодежное движение, он собирал вокруг себя настоящих патриотов, не тех, кто стучит хромовыми сапогами на своих оргиях, а тех, кто выступает за инновационные преобразования в стране. В его движении находились люди с абсолютно разными взглядами. И либералы, и националисты. Люди разных национальностей. Их объединяло одно: они любили страну.
Ксения повела бровью.
— Я так понимаю, — заметила она, — что классические националисты не особо его любили.
— Больше того, — сказала Инга, — они открыто нападали на ребят из его движения. Но я не думаю, что это они его убили.
— А кто? — спросила Ксения. Инга потушила сигарету.
— Вам знакома фамилия Тополевич? — спросила она. Ксения кивнула.