«Такие стихи не пишут друзьям, не пишут на заказ... Эх, дурак! -в который раз раскаялся он. - Только пусть вернется! Никуда больше от себя не отпущу! Хорошо, что все стало ясно и между нами нет никаких тайн... Хоть бы сегодня ты появилась. Катя, иначе до завтра не доживу... Скоро планерка, - глянул он на часы. - Надо как-то переключиться на работу...»
Заставив себя переместиться ближе к столу, он глянул на монитор, коснулся пальцами мышки, придвинул ноутбук и вдруг зацепился взглядом за листок с цифрами.
«...ты и твои родители не оставили мне выбора!.. Я была от тебя беременна, - остро прорезался в памяти обрывок утреннего разговора с Валерией. Вадим снова отодвинулся от стола. - Беременна... Так, надо вспомнить, сосредоточиться... Последний год перед расставанием Лера почти все время жила у меня. В общежитие заглядывала редко, только переодеться. Так продолжалось до лета, а затем она вдруг стала куда-то пропадать. Что касается беременности ... Я ей уши прожужжал, что хочу жениться, хочу ребенка. Вот появится ребенок - родители и успокоятся. Но Валерия предпочла свой расклад: сначала получить квартиру, а потом расписаться».
Кроме того, ставила еще одно условие: прежде чем она переступит порог квартиры Ладышевых, отец с матерью должны перед ней извиниться. Для Вадима это было неприемлемо. Он метался между своей любовью и родителями, понимал, что не может растопить лед в их отношениях и уж тем более принудить отца и мать просить прощения. Да и за что? За то, что посмели иметь свою точку зрения?
Со временем, конечно, он мог бы догадаться, почему Лера не торопилась выходить за него замуж и отказывалась знакомить со своей дочерью. Но тогда это было ему невдомек, и он, как мог, старался преодолеть жизненные трудности. А тут еще Клюев сообщил, что скоро возвращается со стажировки. Значит, надо искать новое жилье, за которое теперь придется выкладывать круглую сумму, найти подработку. Довольно скоро повезло: устроился дежурантом в институт травматологии. Но и свободного времени почти не осталось. Случалось, что с одной работы галопом мчался на другую, невыспавшийся, голодный. Выручал молодой организм и ясное видение того, во имя чего лишает себя сна, забывает поесть.
Во имя любви.
Последний месяцы дались особенно тяжело. Уставал настолько, что стоило присесть, как тут же засыпал. Из экономии покупал только батон и пакет молока в буфете и проглатывал не замечая. Лера же, как специально, все чаще стала повторять, что у них нет будущего, уходила в себя, плакала. Или почем зря закатывала истерику и без объяснений возвращалась в общежитие. Однажды пропала на несколько дней, не потрудившись что-то объяснить.
Вадим тогда ее искал, ездил в общежитие. А она объявилась как ни в чем не бывало в приподнятом расположении духа и, хохоча, сообщила, что гостила у подруги. Мол, вместе снимали стресс.
С одной стороны, это его успокоило, но с другой - обидело: что за нужда искать утешение на стороне? Ведь именно сейчас, больше чем когда-либо, они нуждаются в поддержке друг друга. Но объективно осознал и свою в том вину: он постоянно занят, они теперь реже видятся. Потому, оказавшись с нею наедине, Вадим напрочь забывал о себе, о своих сомнениях, старался утешить любимую. Готов был исполнить любую ее прихоть! Ведь он мужчина и должен быть сильнее любых обстоятельств.
И все же, как ни старался, никак не мог избавиться от ощущения: тучи сгущаются, вот-вот грянет гром, случится что-то ужасное. Возможно, уже случилось. От таких мыслей опускались руки. Но ненадолго.
«Идти вперед и не останавливаться! Не раскисать!» - именно этому учил его отец.
Накануне последнего совместного дежурства вдруг все резко изменилось. Лера повеселела, ожила, приободрилась. На выходные собралась к родителям, что стало для Вадима неожиданностью: только вчера они планировали вместе заняться поисками квартиры. Но, подумав, он решил: так даже лучше, ей действительно надо отвлечься, побыть с ребенком. А он сам поищет жилье и снова попытается поговорить с родителями, так как свято верил: вот-вот все образуется, и профессорская семья наконец воссоединится.