Впервые имя Марка Эллисона появилось в журнале Forbes в две тысячи четырнадцатом году. Тогда его состояние оценивалось в сто восемьдесят миллионов долларов. В период пика стоимости технологических компаний два года спустя состояние Эллисона определялось уже суммой в сорок пять миллиардов долларов.
Затем случился «кризис двадцатки» — в две тысячи двадцатом году, и Эллисон стал обладателем двух десятков островов в разных океанах, несмотря на крах многих банков, где лежали его деньги. Но главное — он вошёл в элитный Клуб Двенадцати миллиардеров, тайно контролирующих работу Федеральной резервной системы США, созданной в начале двадцатого века как частный финансовый центр и банк, который впоследствии стал во главе всей финансовой системы Штатов.
Ещё через два года Эллисон возглавил Клуб и стал самым влиятельным финансистом в мире. Поэтому он вполне мог себе позволить поиграть в политические игры и стать президентом США.
Windmill Hill для своего выступления он выбрал из меркантильных соображений, несмотря на простоту и неброскость архитектурных форм комплекса: это был не просто культурный центр, диктующий моду остальным центрам, построенный ещё в 2011 году, это был столп американской демократии, насаждаемой по всему миру, и принадлежал он одному из семейств, создавших ФРС, а по сути — США.
Встречу планировалось провести во внутреннем прямоугольном дворе с деревянным покрытием, на который выходили окна читального зала, архива и многих магазинов. Двор был скрыт от внешнего взгляда высоким забором, но с одной стороны в ограде была сделана экранная прорезь, которая открывала вид на зелёные пастбища, леса и перелески, как бы подчеркивающие невыразимую прелесть бытия Ротшильдов.
В одиннадцать часов дня кортеж Эллисона прибыл к центру.
Через несколько минут он появился во дворе Windmill Hill в окружении охраны. Миллиардер оглядел ряды представителей прессы и телевидения, ослепительно улыбнулся и начал давно заготовленную речь, диктуемую ему посредством скрытой рации (клипса динамика пряталась в ухе миллиардера). Однако плавная, полная значимых пауз и жестов «под Обаму» речь длилась недолго, минуты две. Эллисон, дождавшись аплодисментов, вдруг замер с остановившимся взглядом и приклеенной улыбкой… потому что в его голове возник некий эфемерный вихрь, отбивший ему охоту говорить.
«Вышли», — констатировал Прохориил.
«Беру сознание этого деятеля под контроль», — сказал Дмитрий Дмитриевич.
«Похоже, мы опередили двадцать второго», — заметил Саблин-11.
«Он ждёт отмашки Наумански, — сказал ДД. — Сейчас он её получит — через моего человека, который доложит, что путь свободен».
«Его ждёт большой сюрприз», — легкомысленно рассмеялся Прохориил.
Саблин-2 молчал, слушал, осматривался.
Вся процедура сбора и пересадки из двух миров во второй превалитет заняла всего полчаса.
Сначала все переместились из одиннадцатого числомира во второй, чтобы забрать Саблина-второго. То есть Саблин-11 забрал ДД и пересел в пси-сферу Данияра, а Прохориил — в голову «спящего» Прохора-2. Затем все пересели в голову Прохора — ДД, Саблин-2, Саблин-11 и Дмитрий Дмитриевич скомандовал переместиться в Прохора-177, который был художником в своём числомире и в данный момент находился в Нью-Йорке, участвуя в выставке «Россия творческая». Там к нему подошла местная жительница, смуглолицая, пожилая, тихая, и вся четвёрка формонавтов пересела из головы художника к ней. Это была трансперсональная «родственница» двоюродной сестры Талгата Рахмана, и по её линии «десантники» пересели в Розетту Рахман, журналистку «Ассошиэйтед пресс». Устроившись в её умной не по годам головке, десантники дождались появления миллиардера и переселились к нему в голову.
«Пусть договаривает свою речь, — сказал Саблин-11. — Не то начнутся волнения, набегут медики, какой-нибудь из агентов Админов доложит главному…»
«Не доложит, возле Эллисона этой своры нет, — возразил Дмитрий Дмитриевич. — Но ты прав, не надо комкать встречу. Затаитесь и ждите «родственничка», он не должен проинтуичить наличие засады. Прохориил, мы с вами перекроем господину Админу путь к отступлению. Подсказать, как это делается?»