— Не слушайте пустые угрозы, — обратилась она к Вереску. — Даже при всём желании ни он, ни любой из заложников в этой ситуации вас уже не победит. Здесь ваша победа безоговорочна. Я понимаю, что нас ждёт либо суд, либо трибунал. Я понимаю. Но сейчас вся загвоздка в человеке за мной. Тот, что с ножнами, — она мотнула головой в сторону Сорроу, который держал руку на рукояти. — Я говорю как есть, потому что знаю его роль в этой операции и самолично видела предел его возможностей. Если вы пораните или, не дай Вездесущие, убьёте кого-то из них, он устроит мясорубку, из которой выйдет победителем лишь он один. Мы будем лежать мёртвыми, сгоревшие заживо, если вам угодно, а вы — рассечённые пополам. Я ни в коем случае не пугаю и не блефую, потому что неудачный блеф будет стоить жизни и мне, и остальным. Сейчас только факты, которые я проверяла сама и которые способны сохранить жизнь мне в первую очередь. Вы имеете право не верить и поступить по-своему. Вы можете перерезать мне горло даже просто из принципа, но тогда на этой площади будет лежать с два десятка трупов. Просто потому, что не послушали и были уверены, что один человек на такое не способен. Но он в первую очередь — экстренная мера, а не человек. Мера, которую они до последнего не хотят применять.
Про себя Хлоя благодарила каждого напуганного мейярфца, который хоть и держался на расстоянии, но не убегал. Они и только они были причиной того, что не произошло никакого бездумного самосуда. Если бы не наблюдатели, Вереск, вероятно, и не был бы так многословен. Хотелось верить, что те не разбегутся в самый неподходящий момент.
Её тридцать секунд кончились, но лидер Вереска не перебил. Она тут же уловила этот момент и продолжила:
— Вы наёмная сила для покровителей, как и я для этих людей. Ни вы, ни я не пропитаны их идеями настолько, чтобы за них умирать. Но выходит так, что если и попадём под удар, то все вместе. Вместе потеряем семьи, свои мечты, отложенные деньги и будущее. Потому что покровители приказали пережевать орех, который сами пережевать не могут. А орех, оказывается, до самых краёв напичкан крошечными лезвиями.
— Какой у него аромат?
— Он влияет на пространство и режет его своим странным клинком. Просто взглядом запоминает участки местности и разрезает их сразу, только достанет оружие, понимаете?
— Тогда прикажи ему отбросить оружие в сторону! Прямо сейчас! — перебил лидер.
— Сорроу, выкинь свой клинок. Приказываю. Немедленно выкинь его.
Хлоя даже не повернулась, чтобы посмотреть на реакцию. Гадать не приходилось — тот даже не шелохнулся. Пришлось сдерживать улыбку от такой наивной просьбы.
— Тут, видите ли, всё сложнее. Я для него просто какая-то там наёмница. А он парень идейный, в этом вся подноготная. Так что коль вы хотите навредить просто ради кровопролития — действуйте прямо сейчас. Если нет, то уверяю, можно найти альтернативу. И чтобы показать, что ни у меня, ни у кого-то из нас нет в голове какого-то изощрённого плана, считаю, что правильно было бы разморозить всех ваших людей. Живых, попрошу вас заметить. Пракси, ты слышал?
Парень в ответ неуместно выругался, и тогда Хлоя повернулась к нему. Она говорила со всем спокойствием, и в голосе её не читалось ни натянутой любезности, ни агрессии. Хлоя произнесла приказ и надеялась, что её пустоголовый друг не выдаст, что она применила аромат.
— Пракси, подумай ещё раз хорошо, взвесь все “за” и “против” и освободи тех, кого обездвижил.
Парень сделал это почти сразу и выглядел так, будто на короткий момент ему удалось проглотить свою гордость. Он упал на колени, но не мог себе позволить полностью отключиться. Освобождённые повели себя по-разному, но Хлое было важно одно — никто не стал нападать. Остальное её не интересовало.
— Я надеюсь на благоразумие и с вашей стороны. Пока что все живы, но дальнейших исход зависит от ваших решений. Вы победители и право выбора за вами. Так что решайте — кровавая баня или альтернативы?
Хлоя уловила именно то, на что надеялась с самого начала. Главный из Вереска покосился на самую молодую девушку из всей их шайки и в этом была вся слабина, которую так запросто не скроешь. Секунда-другая, больше не надо, чтобы заметить по взгляду и мимике, насколько эти слова неоднозначны для собеседника. Это было настоящее замешательство, кратковременное и не высказанное вслух, но давшее Хлое понять, как строить диалог дальше. Лидеру могло быть совершенно плевать на людей позади, но молодая светловолосая девушка рядом с ним всецело была причиной того, что решения не принимались бездумно и слепо. Ему было что терять.
Лидер уже не кричал, но говорил грубо и, главное, забыл об импульсивности. Хлоя встречала и таких, и ещё мягче. Они могут заикаться сами про себя, ища единственный выход и пугаясь этого бремени. Но как доходит до речи, они ощетиниваются, расправляют плечи, нарочито занижают голос и надеятся, что никто не заметил слабины. А слабины, если хорошенько покопаться, там столько, что хоть ложками ешь.
— Какие тут альтернативы? — рыкнул собеседник. — Попросите нас уйти, запугивая своей экстренной мерой?
— Нет, зачем крайности? Но посудите сами, у вас находятся важные для моих клиентов люди, — Хлоя встала, но руки не опустила. — За вашей спиной те, кого вы знаете не первый год. Мы сюда пришли не для того, чтобы совершать физическую расправу, и уж точно не для того, чтобы её совершали над нами. Пока ничья жизнь не оборвалась, не лучше ли победившим получить триумф, а проигравшим сбежать? Наша цель не достигнута, порядок в городе уцелел лишь благодаря вам.
— Но Вереск выиграл, значит ему выносить вердикт. А если проигравшие исчезнут, то кого судить? Что это за победа такая выходит?
— Победа в том, что вам решать судьбу проигравших. Вы сейчас, собственно говоря, это и делаете. Но не стоит забывать и о последствиях своего решения. Вы просто скажите, в чём ваша задача — устранить их? Разогнать? Публично казнить? Подавить? Достигнуть соглашения?
— Обезоружить, — он точно придумал это слово на ходу, лишь бы показать, что Хлоя ничего не знает и в её списке нет правильного варианта.
— Они безоружны. Скажу больше, они намеренно не ранили ни одного члена Вереска, даже когда вы напали. То же касается и грастий.
— Обезоружить, а после задержать. Не заговаривай мне зубы. Ты допускаешь вероятность того, что ситуация полностью перевернётся. И строишь свои схемы в голове, которые я пока не понимаю. Но с каждой секундой они выводят меня сильнее и сильнее.
— Допускаю. Но в моих схемах никто не умирает. Ни граждане, ни ваши люди, ни мои. Никто. Мы хотим позорно уйти, осуждённые гражданами, но живые, а не по частям. Но проткните кого-то своими стёклами, и через несколько минут мы все будем лежать в крови на земле. Полдесятка жизней ваших врагов в обмен на пару десятков тех, что вам не безразличны. Это будет твоя победа, Вереск?
Лидер насупился, но не ответил. Будто его уголькам не давали рвануть вперёд стены из слов, что совсем не внушали страха, но сеяли сомнения.
— Зачастую вопросы на истребление не затягивают надолго. Если бы хотели убить, банально бы задавили количеством. Но ваша цель не в этом, поэтому, если есть хоть маленький шанс на компромисс, им стоит воспользоваться. Так, чтобы мы проиграли, но никто не лишился жизней. Ради этого каждый из нас станет очень, очень послушным и понятливым.
Пока Хлоя говорила, город успокаивался. Жители наблюдали за происходящим с расстояния и не решались подходить близко. Никто не хотел попасть под горячую руку. Но никаких криков и шума, только слова.
— Трибунал. Трибунал, как ты в начале и сказала. Я не дам вам просто взять и уйти. Твой мечник накинется на нас за то, что мы передадим вас суду?
— Однозначно нет. Но при чём тут Вереск? Вы ведь не грастии, чтобы безукоризненно следовать уставу. Вереск выше по статусу, значит и решения принимать ему куда более нестандартные. Такие ситуации, поверьте, в уставе не прописаны. Я его наизусть знаю.
— И какие тогда альтернативы?
Только лидер Вереска задал вопрос, послышался приказ остановиться. Люди оборачивались, несколько секунд не понимали, что происходит, а затем охали и расходились в стороны. Образовался живой коридор, и в самой гуще событий оказалось свыше десяти человек. Горожане притянулись как магнитом. Видимо, думали, что в присутствии этих людей ничего дурного точно не произойдёт. Голос Маттиаса Мендакса всё так же мог резать воздух, настолько строго он звучал.