Мое поздравление не являлось издевательством, а его «спасибо», прозвучавшее в ответ, не было иронией. Я на самом деле оценила всю красоту его сложного плана, потому что в Доме Черной Розы вот такие коварные истории с подвывертом считались верхом профессионализма. Князь на полном серьезе поблагодарил за высокую оценку своего гения. Вот так все у нас странно.
Владыка еще немного помолчал, а потом, видимо, решив, что сказано более, чем достаточно, направился к двери.
– Князь.
Он обернулся.
– Пожалуйста, сохраните жизнь Анне. Она действовала только ради меня, не ради Дома или амбиций. Исключительно во благо мне.
– Анна… А Джонатану ничего передать не хочешь?
– Нет.
Он усмехнулся и вышел. Я легла на свою узкую койку, подогнув ноги к груди и обняв подушку. Джонатану я больше ничего не смогу сказать. Сегодня он очень зол на меня, а завтра меня, скорее всего, уже не будет.
Двадцать первая глава
"Жизнь двоих гораздо счастливее, когда желание понимать важнее, чем быть понятым; когда желание сделать приятное не таит в себе планы получить что-то взамен, даже благодарность. Когда любовь не меняется даже на любовь, а только дарится."
Э. Сафарли "Мне тебя обещали"
Бывает такое состояние, когда в голове – абсолютная пустота. Оглядываешься вокруг и вообще ни хрена не соображаешь. Ощущение собственного разума напоминает постапокалиптический мир. Никого, ничего, и только бежит по земле перекати-поле под свист ветра. Вот именно так я себя чувствовал. Всё последнее время куда-то несся, что-то делал. А результат? Женщина, которую я люблю, держит меня то ли за дурака, то ли за очередной выгодный расклад в своей игре. Прошлая нормальная, человеческая жизнь, где все было ясно, осталась очень далеко. Впереди – перспектива власти, и это неминуемо приведет к сумасшествию. Те, кем мне предстоит, так сказать, повелевать, скопище хитромудрых ядовитых пауков во главе с моим папашей.
После того, как Принцессу увели, он долго впаривал мне о ее коварстве. И такая она, и сякая. Все понимаю, только не складывается. Не выходит картинка без папенькиного участия.
Об Алисе просто старался не думать, потому что мысли, что она снова меня развела, как лоха, оставляли чрезвычайно мерзкое и противное послевкусие.
– Ну?
Оливия, сидящая напротив, демонстрировала абсолютное несогласие с выбранной линией поведения. В ее понимании я должен был сейчас карабкаться на стену, словно супер-герой, в направлении окна той комнаты, куда отвели преступницу. Естественно для того, чтоб победить дракона, в лице Князя, спасти Принцессу, в лице Алисы и стать счастливым, но идиотом, в лице меня.
– Ты собираешься что-нибудь предпринимать?
– Можно конкретнее?
Я посмотрел на Олли, которая выглядела так, будто готова взорваться из-за с трудом сдерживаемого раздражения.
– Джонни, ты, конечно, скотина еще та. По крайней мере, достаточно часто таким бываешь, однако я всегда верила в то, что ты не бросишь близкого человека в беде. Мы не говорим сейчас о ваших чрезвычайно сложных отношениях, но чисто по-человечески? Разве нельзя забыть все эти страсти-мордасти и спасти Эдельман, как друга?
– Ты еще скажи, как боевого товарища.
– Майк! – Перекинулась на Престона Рыжая. – Может, все же поучаствуешь в нашей беседе? Сколько можно отсиживаться в стороне? Во всем его поддерживаешь! Вы не понимаете, что Эдельман нужно помочь? Ее же казнят. Прикиньте, по-настоящему. Отрубят голову. То есть острым лезвием отделят от шеи. Объясняю тем, кто вообще по тупости не понимает смысла слова «казнь»! Насмерть! Вам что, плевать?
– Ну, да. – согласился Майк. – это очень неприятно.
– Неприятно?!
Оливия, не выдержав, взяла первый попавшийся под руку предмет, которым оказалась какая-то книжонка, потому что их теперь для самообразования мне приносили в неимоверном количестве, и принялась лупцевать бедного Майка, приговаривая.
– Неприятно, ему!!! Неприятно! Это вот сейчас я делаю «неприятно», а ей будет капздец. Понял разницу, качок неумный?
– Олли, прекрати.
Я поймал Рыжую, гоняющую друга вокруг стола, за которым мы сидели в библиотеке, и силком вернул на место.
– А теперь, слушай сюда. Даже если я придумаю, как вытащить Алису, она не пойдет со мной, потому что в случае ее побега пострадает весь Дом. Сечешь? Я теперь, как Гуддини, могу появляться где угодно, и пропадать, откуда душа пожелает, за счет этих фишек с пространством, но знаю на сто пятьдесят процентов, она не позволит расплачиваться остальным за свои поступки. Поверь. Да ты и сама это понимаешь, просто бесишься от безысходности. Вы столько раз лаялись с Алисой и теперь тебе не позволяет гордость откровенно сказать, что очень сильно переживаешь за нее.