Оливия молча смотрела на меня, сдерживая, вот так дела, слезы. Я видел, как они, еще пока невыплаканные, блестели в уголках ее зеленых глаз.
– Она же погибнет. Умрет. Неужели ничего, совсем ничего нельзя сделать? Мы просто пойдем на это посмешище, которое Владыка гордо именует «суд», будем слушать бред, который с умным видом станут вещать, типа, судьи, а потом проводим Эдельман в последний путь. Так, что ли?
Нашу беседу прервал шум в дверях. Чтоб спрятать меня от крайне загадочной опасности, даже не представляю, от какой конкретно, Князь приставил к моей персоне охрану в виде нескольких саламандр, которые ходили теперь,словно тени, след в след. Смешно. Кто мне может причинить вред, если я в мгновение ока способен оказаться в любом отдаленном месте по велению души.
Вот и сейчас, молчаливые телохранители отирались у входа в библиотеку, охраняя мой покой.
– Джонатан!!! Да пошел ты, козлина! Руки убрал! Джонни!!!
Мы переглянулись, потому что голос однозначно принадлежал Анне, которая, судя по звукам, доносящимся из коридора, не иначе как вступила в рукопашную с моими телохранителями, очевидно внутрь ее не пускавшим. Блондинка и драка… Это вообще за гранью добра и зла.
Майк, для которого Анна оставалась волшебной, несбыточной мечтой, бросился к дверям, на ходу закатывая рукава нарядной рубахи. Их теперь в неимоверном количестве вышивала и дарила ему родная мать, буквально сходящая с ума по вновь обретенному сыну. Ну, все, мандец ребятам. За блондиночку Майк сейчас закатает их в мраморный пол замка.
Мы с Оливией кинулись следом. Картина, которая предстала нашим глазам, заслуживала быть запечатленной в вечности. Двое бравых охранников пытались отодрать орущую, словно ночная выпь, Анну от третьего, которому она длинными ногтями вцепилась в лицо. При этом блондинка ухитрялась еще пинать тех, кто ее держал, попадая острыми каблуками то по голени, то в колено.
– Джонни! Наконец–то! Красавчик, беги быстрее в большой зал Совета!
Увидев меня, тетушка Алисы моментально выпустила жертву из своих цепких ручонок, отчего парень по инерции, продолжая сопротивляться, отлетел назад, ударился головой о каменную стену и тут же благополучно отключился.
– Я тебя умоляю, – причитала блондинка, хватая мою руку и одновременно подталкивая куда-то вглубь коридора. – Пожалуйста, вмешайся. Они же сейчас осудят ее и все. Потом ничего не изменить.
– Как, сейчас?
Я уставился на родственницу Принцессы, прекрасно зная, что суд должен состояться только через три дня.
– Этот скотский Князь… ой, прости! Владыка перенес весь цирк прямо на сегодня. Уже час как заседают, уроды. Это специально сделали по-тихому, чтоб вроде как признать ее виновной официально, но без лишнего шума. И чтоб ты не знал. Наверное, это все же главная причина такого поспешного решения. Помоги, умоляю.
Тут Анна, не выдержав тяжести своего горя, упала на колени и разрыдалась.
– Беги, быстрее, – принялась теперь толкать меня Олли.
И я побежал, совершенно не представляя, как себя вести и что делать, когда попаду в зал Совета.
Коридоры казались какими-то бесконечными и очень запутанными. Хотя, скорее всего, моя голова просто перестала соображать. В какое-то мгновенье до меня, наконец, дошло, что добраться в этот гребаный зал можно совершенно по-другому, проще и быстрее. Я вспомнил то ощущение, которое приходит вместе с желанием оказаться в нужном месте, поймал его за ускользающий хвост и повел рукой, убирая пространство, будто тюль с окна. По-другому я просто не умею. Уж, извините, как могу.
Когда я вышел из пространственной дыры прямо посреди зала Совета, у судей вытянулись лица, равно как и у всех присутствующих зрителей, которых, как ни странно, было очень даже много. Получается, только я что ли, не знал о срочно перенесенном заседании? Ну папенька, ну, скот.
Алису я заметил сразу. Она сидела на какой-то нелепой лавке, бледная, изнеможенная и очень несчастная. Но даже при этом внутри моего организма будто взорвался фейерверк счастья. Я не видел девчонку несколько дней, а такое чувство, словно прошла целая вечность. Принцесса подняла голову, услышав шум и возгласы изумления в зале, а потом увидела меня. На секунду мне показалось, что она вскочит на ноги, чтоб броситься навстречу. Однако, судя по всему, эта сумасшедшая авантюристка чувствовала все же себя виноватой, потому что, вроде бы дернувшись ко мне, она тут же застыла с каменным выражением лица, снова опустив глаза в пол. Но я успел заметить выражение безумного раскаяния и тоски в ее взгляде. Коме того, чувства выливались в мое сознание из ее измученного душевными терзаниями разума, словно вода, хлещущая сквозь пробоину корабля, идущего ко дну.