Возможно, если бы он извинился, она позволила бы ему проторчать в клубе весь вечер.
И вот, вместо того, чтобы повернуть направо, он пошел налево, в направлении клуба на Бурбон-Стрит. Приглушенные звуки джаза и зайдеко, доносившиеся из магазинов и ресторанов, действовали на него умиротворяюще. Прогуливаясь с полузакрытыми глазами, он вдохнул сладкий аромат бамии и корицы, когда проходил мимо кафе Понтальба. В животе урчало. С тех пор, что он не был в школе, его завтрак состоял чаще всего из порошковой яичницы с беконом, и он еще не обедал, а это было бы опять что-то из опостылевших яиц.
Не желая думать об этом, он спустился вниз по узкому переулку к задней двери клуба и постучал.
Джон Шартье, один из огромных и крепких громил, которые присматривают за танцовщицами, открыл дверь свирепо насупившись, до тех пока не увидел Ника. Широкая улыбка расцвела на его лице.
— Здорово, приятель. Ты здесь, чтобы увидеть маму?
— Ага, она уже на сцене?
— Неа, у нее есть ещё несколько минут.
Он отошел в сторону так, чтобы Ник мог пройти по темного заднему коридору в зеленую комнату.
Он задержался у двери в комнату, где танцовщицы переодевались и отдыхали между выступлениями, и постучал.
Отозвалась Тифани. Сногсшибательная, она была высокой блондинкой… из одежды на ней были только в стринги и кружевной топ.
Даже с учетом того, что он вырос в окружении женщин, одетых подобным образом и привык к этому зрелищу, его лицо стало пунцовым, и он опустил взгляд на пол. Это все равно, что увидеть голой свою сестру.
Тиффани улыбнулась, обхватив его подбородок.
— Шерис? Это твой Ники.
Она ласково сжала его подбородок.
— Ты такой миленький, когда стараешься не смотреть на нас подобным образом. Я сразу узнала тебя, когда ты только постучал. Никто больше не ведет себя так славно. Всё, что я могу сказать это то, что твоя мама тебя хорошо воспитала.
Ник пробормотал «спасибо», проходя мимо нее и направился к тому месту, где обычно мама переодевалась. Он смотрел в пол до тех пор, пока не убедился в том, что его мама прикрыла себя розовым купальным халатом.
Но когда он поймал ее разъяренный взгляд в обшарпанном зеркале, перед которым она делала макияж, его желудок скрутило. Сегодня вечером на ее лице не было ни капли прощения.
— Я думала, что сказала тебе отправляться прямо домой.
— Я хотел ещё раз сказать о том, что я виноват.
Она отложила кисточку для туши.
— Нет, ты не этого хотел. Ты хотел попытаться уговорить меня, чтобы я сняла с тебя наказание. Я не собираюсь этого делать, Николас Амброзиус Готье. И твое лицемерное извинение не изменяет тот факт, что ты знал это. Ты должен научиться думать прежде, чем действовать. Эта твоя черта характера однажды вовлечет тебя в серьезные неприятности. Как это произошло с твоим папочкой. А теперь отправляйся домой и обдумай то, что ты натворил и сколь неправильным это было.
— Но, мам.
— Не мамкай. Иди!
— Шерис! — крикнул ей один из работников клуба, тем самым давая знать, что подошло время ее выхода на сцену.
Она поднялась.
— Я серьезно, Ник. Отправляйся домой.
Ник развернулся и вышел из клуба, чувствуя себя ещё хуже, чем было, когда он покинул магазин Лизы. Почему мама не поверила ему?
Почему она не заметила то, что он не пытался обхитрить ее?
Довольно… Он устал от бесконечных попыток убедить весь мир, и свою маму в особенности, в том, что не такой уж никчемный.
На улице, он направился вниз по Бурбон-стрит к Каналу, где он смог бы поймать последний трамвай. Он ненавидел, когда его мама обращалась с ним как с преступником. Он — не его отец. Он никогда не станет похожим на этого человека.
Прекрасно, я больше не буду защищать твое честное имя. Пусть оскорбляют и высмеивают тебя. Увидишь, заботит ли меня это. Почему он должен беспокоиться, что совершенный им верный поступок заставит ее сходить с ума от злости на него?
Рассерженный, измученный и возмущенный, он услышал как кто-то позвал его.
Остановившись, он увидел Тэри, Алана и Майка на другой стороне улицы, ошивающихся неподалеку от магазина сувениров для туристов. Они замахали ему.
Ник пересек улицу и поприветствовал их.
— В чем дело?
Тери наклонил голову молчаливо приветствуя его.
— Погоди-ка. Что собираешься делать?
— Двигаю домой.
Тери схватил воротник его оранжевой рубашки.
— Чувак, во что это ты вырядился? Какое-то идиотское дерьмо.
Ник оттолкнул его руку.
— Одежда. А что за хрень носишь ты? Тебя, что, грузовик переехал?
Тери заржал и оглядел себя.