— Ну, и опоздал теперь.
— Почему опоздал?
— А потому — сняли меня. Больше я не тренер «Авангарда»… — Усмехнувшись, кивает на мрачно потупившихся ребят. — Ребята вот почему-то недовольны, хотят протест писать…
— У вас сейчас есть время?
— Время? А как же. Я теперь человек свободный. Чего другого, а этого добра…
Сериков и Кизяев гуляют по аллеям.
Они остались вдвоем — ребята ушли. Проходят мимо площадки, на которой мальчишки гоняют мяч.
— Все это плешь, что вы говорите… Я бы в другой город подался, да обоз у меня большой — детишек трое… Хотя — везде одно и то же, правду сказать! — Кизяев махнул рукой. — Везде очки требуют…
— Но почему — все-таки?
— Почему, почему! — с раздражением говорит Кизяев. — Почему мужья с женами расходятся, знаешь?
— По-разному это…
— По-разному-то по-разному, да суть одна. Кончилась одна маленькая малость, одна штучка-закорючка — любовь называется. И вся игра. Не потому мы разошлись — я и мои шефы, — что у меня характер дурной, а он, может, и дурной, не спорю, а потому, что любовь кончилась. Верней сказать: они в футболе одно любят, а я совсем другое. Им очки нужны — и ничего больше. А мне — больше. Как выигрывать? Какими средствами? Какими людьми? Я пришел к ним в начале сезона. У меня было полгода, так? А нужно — три, чтобы слепить что-то путное, но у них терпение — пшик… Как всегда…
— Вот об этом я и пишу.
— О чем?
— Вот — об очковой мании. О том, что не хватает терпения…
— Ничего этого не надо писать! — сердито говорит Кизяев. — Миллионы людей хотят очков! Все эти крикуны, горлодеры с трибун, метатели бутылок, сидельцы у телевизоров, вся страшная рать болельщиков — и ваши писатели тоже, артисты, вся шатия-братия — хотят очков, очков, и ничего больше. И плевать им на то, каким способом очки добываются. Вот что! Ты понял?
— А если попытаться соединить — это и то? — Сериков показывает руками на площадку, где бегают мальчишки, и еще куда-то в сторону, должно быть, Лужников.
— Меня из трех команд вежливо просили смотаться, потому что я пытался соединить. А, кстати, после меня команды шли в гору. И с «Авангардом» будет то же. Я унавоживаю почву — для других…
— Что ж ты собираешься делать?
— А вот с мальчишками буду… — кивнул на ребят, играющих на площадке. — Устал я от «большого» футбола. Надоела эта мясорубка — до чертиков. Иногда думаешь: что хорошего видел в жизни? Юность на войну ушла, бедовал, голодовал, после войны — сам знаешь… Учиться не смог, пошел играть, гастролировать… Семью тащил — ну, в общем… А все-таки хорошее было! Школа — верно ведь? Вот хорошее время!..
— Да.
— У меня-то лучше и не было ничего.
Замолчали оба. Идут к стадиону, на котором продолжаются соревнования — такие же тихие, странные.
Остановились. Смотрят на бегунов.
— Нет, было, было — вру… — говорит Кизяев. — Ты знаешь, что тут сегодня? Это областные соревнования глухонемых и незрячих спортсменов… Ты посмотри на их лица, как они переживают… какое счастье… Это — спорт, очищенный от всего, от погони за очками, за рекордами, за какими-то благами жизни… Посмотри на того маленького, лысого!
— Я вижу.
Маленький лысый добегает первым. У финиша его обнимает и неловко целует женщина. Оба, задыхаясь, взволнованно объясняются пальцами. Второй глухонемой добежал и в изнеможении, отдав все — словно это Олимпийские игры, — падает наземь…
Сериков спрашивает:
— А здесь, думаешь, нет своих очков? Своих рекордов?
— Да, — помолчав, говорит Кизяев. — Наверное, есть…
Сериков ждет Машу перед входом в театр.
Маша выходит в группе женщин. С кем-то прощается. Увидела Серикова, подбежала — очень радостная.
— Ты давно здесь?
— Минут сорок.
— С ума сошел! — Она смеется. — Я же просила в три часа.
— А мне хотелось раньше.
Идут, не торопясь.
— Ты чего улыбаешься? — спрашивает Сериков. — Получила наконец самостоятельную работу?
Маша качает головой, продолжая улыбаться.
— Нет… Просто — вижу тебя… А ты написал свою замечательную статью?
— Уже две страницы!
— Расскажи о чем.
— Ну, это неинтересно…
Они сворачивают в переулок. Пустынно, безлюдно, одноэтажные домишки старой Москвы.
— Нет, расскажи… Я хочу!
— Ну, хорошо… — Он вздохнул. — Есть такой Гриша Кизяев. Тренер «Авангарда»… Наш знакомый, симпатичный человек. Но ему страшно не везет.
— Что ты!
— Да. Очень. Он не может приспособиться к современному футболу, где тренер должен обладать железной властью. И хваткой! — Вдруг обнял Машу за плечи, резко придвинул к себе. — Держать команду вот так!