— Это очень приятно… Для команды…
— В современном футболе главное — очки, очки, очки! Надо уметь эти очки рвать. А он не умеет. Он по-прежнему видит футбол в романтическом ореоле — как его видели в двадцатые — тридцатые годы…
— И что же его команда — проигрывает?
— Да. Мы же видели с тобой…
— Бедный! И что дальше?
— Дальше… Вот я и спрашиваю: что дальше?
Они остановились.
— Не знаю, — говорит Маша тихо. Долгая пауза. — Ты мужчина, ты должен знать — что дальше.
Из маленькой комнаты в большую перетаскиваются старинный комод Калерии Петровны, диванчик, на котором спит Кира, и кроватка Котика. Из большой в маленькую — широкая тахта, письменный стол Маши и пианино. Вещи передвигает Сериков и его приятель Мартынов. Зинаида Васильевна и Маша наблюдают за работой, командуют и путаются в ногах. Всем весело. Сериков и Мартынов, кажется, слегка «под мухой».
— Саша, вас можно поздравить? — спрашивает Маша Мартынова. — Вы уже в газете?
— Спасибо, Машенька… Третьего дня зачислен в штат… — кряхтя отвечает Мартынов. — Налево, налево, Олег! Налево заноси!.. Вот бы только московскую прописку достать. Надоело мне Фрязино. Ведь как глупо получилось: я же коренной москвич, жил на Полянке. А после войны, когда мать умерла, переехал к тетке во Фрязино и прописку потерял. Идиот!..
С неожиданной легкостью — как все, что он делает, — Мартынов обращается к Кире:
— Кирочка, давайте поддержим хорошую инициативу. Вот Олег женится на Маше, а я, давайте, — на вас. А? — Хохочет. — Неожиданный камуфлет!
— Давайте, — соглашается Кира. — Только я вас еще мало знаю.
— Ничего, узнаете. Я очень хороший.
— А Кира, между прочим, тоже очень хорошая, — включается в разговор Зинаида Васильевна.
— Я понимаю. Мне что важно? Московская прописка…
Разговор происходит при расстановке мебели. Мужчины двигают тяжелое, Зинаида Васильевна метет маленькую комнату, а Маша складывает в шкаф белье. Кира ничего не делает — держит за помочи Котика, который ползает по полу с игрушкой. На письменном столе стоит открытая бутылка шампанского и два бокала.
— Саша, имейте в виду: наша семья отличается отсутствием юмора, — говорит Маша. — Поэтому не советую острить в таком роде.
— Бог с вами, я вовсе не острю! Деловой разговор. Кстати, я люблю людей, лишенных чувства юмора. Большей частью это люди честные, прямые…
— Ладно, деляга! Подымай и неси! — командует Сериков.
Они выносят вдвоем диванчик.
— Кира, все-таки я хотел бы жениться на вас… — исчезая из комнаты, успевает крикнуть Мартынов.
Сестры остались в комнате одни. Кира спрашивает вполголоса:
— Я не понимаю: он шутит или как?
— Конечно, шутит! Только глупо.
Через час, когда все расставлено, убрано, ужинают в маленькой комнате, нынешнем обиталище Серикова и Маши.
— Я хочу выпить за маму. Мамочка, за тебя! — говорит Маша. Подходит к матери и целует. Зинаида Васильевна сдержанно улыбается.
Калерия Петровна, дремлющая за столом, вдруг приоткрыла глаза.
— Машенька, желаю тебе хорошей, большой любви…
— Ой, баба Лера! — смеется Кира. — Проснулась! Кому это нужно?
— Ну, почему так уж? — возражает, набив рот едой, Мартынов. — Это неправильно… — И, вдруг вскочив, кричит: — За здоровье молодых! Горько, горько! Горько, вам говорят!
Сериков и Маша целуются. Котик вдруг начинает плакать. Зинаида Васильевна села к пианино, играет что-то вроде «собачьего вальса». Мартынов и Кира танцуют. Еще через час в комнате не остается никого, кроме Серикова и Маши. Горит ночная лампочка над тахтой.
Олег стоит у окна и смотрит, как Маша стелет постель. И вид у него какой-то странный, оцепенелый.
— Олег!
— А?
Маша подходит к нему.
— Олег, ты меня любишь?
Он обнимает ее, прижимает к себе. Несколько мгновений стоят молча, не двигаясь. Она шепчет:
— Больше… чем ту женщину? И всех, кого ты… раньше?
— Больше, — говорит он. — Потому что я не знаю, что это было. То, что было.
— Ведь будет очень страшно, если…
Стук в дверь и деликатный голос Зинаиды Васильевны: «Машенька, вы уже легли? Я очки там оставила». — «Заходи, мама», — отвечает Маша, слегка отстранившись от Олега. Зинаида Васильевна входит в ночном халате, лицо озабоченное. Не глядя на Олега и Машу, ищет очки.
— Придется вечерами работать в коридоре. Котику свет мешает… — замечает Зинаида Васильевна.