Зато связисты преподнесли сюрприз: перестали поступать сигналы с Земли. Более того, мы стали получать собственные отраженные сигналы, словно вакуум внезапно обрел свойство металлического щита.
– Если интегрировать интенсивность отраженного сигнала, — сказал связист, — учесть движение корабля и обратный конус Гаусса, то его суммарная сила будет той же, что у подаваемого нами.
– И что же это означает?
– Сигнал не проходит.
Дискуссия продолжилась, причем все заговорили одновременно.
– Искусственный объект! Черная дыра! Новый «карлик»!
Моряк прыгал по плечам, как по жердочкам, посвистывая и пощелкивая; кто-кто, а он вовсю наслаждался суматохой.
Лия покачала головой; ее короткие черные волосы, вспорхнув, снова легли на место. В невесомости, сопровождавшей свободное падение, ее тело изогнулось, как в экзотическом танце.
– Нет. Тут что-то иное.
– Через минуту я приму решение, как продвигаться дальше и продвигаться ли вообще, — провозгласил капитан Шен.
Капитан был низкорослым азиатом с короткой седой порослью вокруг лысины; точно такая же короткая поросль обрамляла его подбородок. Назвать его тираном было нельзя: он любил пошутить, перекинуться с членами команды в картишки и делил каюту со вторым пилотом Дейлом Тен Айком, но во всем, что касалось «Орфея», его решение было окончательным.
– Корабль не место для демократии, — напомнил он. — Однако прежде чем я приму решение, готов выслушать любые мнения и предложения. Мы могли бы повернуть назад прямо сейчас. Рано или поздно мы покинули бы эту эхо-сферу…
– Примерно через неделю, капитан, — подсказал связист.
– Благодарю, мистер Лоусон. После этого связь с Землей восстановится. Уже это было бы впечатляющим достижением. Думаю, мы могли бы считать главную научную цель экспедиции достигнутой. Но мы также можем остаться здесь и постараться побольше узнать о планете. Ваше мнение?
– Остаться!
– Если мы улетим, неизвестно, когда еще вернемся сюда. Над» сначала разобраться.
– Останемся!
– Надо подлететь поближе.
– Жаль останавливаться на полдороге!
– Еще целый год обратного пути — и никаких результатов? Мы же, по сути, вернемся ни с чем.
– Отлично, — подытожил капитан. — Я учту ваши соображения. Доктор Хамакава, вы хотели что-то добавить?
– Да. Я предлагаю высадку. Капитан и глазом не моргнул.
– У вас есть убедительные основания полагать, что мы обнаружили поверхность для высадки?
– Показания всех приборов по отдельности не позволяют сделать такого вывода. Но все вместе — другое дело. Что-то искажает показания наших датчиков. Значит, там что-то есть. Гравитационное поле свидетельствует, что мы имеем дело с объектом размером с планету. Будь перед нами черная дыра, она бы оказалась не больше мячика для гольфа. Такую на разглядишь. Словом, мы столкнулись с чем-то очень странным. Я уверена, что перед нами объект, обладающий поверхностью. Но узнать это можно только одним способом — побывать там.
– А как насчет доказательств, доктор Хамакава?
– Считайте это озарением. — Она пожала плечами. — Или интуицией.
– Хорошо, доктор Хамакава. Составьте план высадки. — Капитан Шен поднял руку, требуя тишины. — Я еще не принял решения. Так что жду вашего доклада, доктор Хамакава. Я ни при каких обстоятельствах не подвергну корабль опасности и не подлечу к аномалии ближе, чем на полгигаметра. Предложите план, в котором были бы учтены все случайности, даже те, которые вы отметаете как невероятные. — Он развернулся. — Прошу ко мне ровно в двадцать два часа. Все свободны.
Лия избрала необычную траекторию: эллиптический эпициклоид, по которому мы шли с постоянной тягой. Теоретически подобная траектория известна, но я что-то не слыхал, чтобы кто-нибудь действительно описал столь сложную кривую. «Орфею» предстояло запустить спускаемый аппарат «Эвридику» на высокую эллиптическую орбиту. Когда «Эвридика» подойдет к низшей точке, аппарат включит двигатели и начнет вращение, чем-то напоминая огненную вертушку на палочке. Вектор вращения постепенно замедлит орбитальное движение и уронит «Эвридику» на гипотетическую поверхность, но аппарат до нее не долетит: тот же вектор замедлит, а потом остановит спуск. После короткого зависания с набором момента силы, противоположного вектору тяготения, продолжающий вращение аппарат вернется на орбиту.
Лия принялась объяснять преимущества такого маневра. Стоит его начать и не потребуется менять силу тяги и вращения. Главное — работа самих двигателей: даже при полном выходе из строя навигационной и прочей электроники «Эвридика» благополучно выйдет на исходную орбиту.
«Эвридика» должна была лишь пролететь над поверхностью. Капитан Шен отказался рисковать спускаемым аппаратом. Однако план Лии на этом не заканчивался. В точке парения экипаж аппарата должен был испытать нормальное земное тяготение, и участвовать в полете вызвалась полкоманды. Но Лия выбрала для высадки Толли и меня. Нам предстояло воспользоваться тремя транспортными челноками, набитыми оборудованием, а челноки понесет к объекту «Эвридика». Во время недолгого парения нам следовало удостовериться, действительно ли объект обладает поверхностью, и принять решение о высадке. Транспортные челноки отделятся от «Эвридики» и опустятся. Тот же маневр, произведенный повторно, позволит нас подобрать.
– Безумный план! — заявила Толли. — Мне он нравится!
– Все получится, — сказала Лия. — Планета очень странная, но мы знаем, что на ней действуют законы тяготения.
– Можешь на меня рассчитывать, — сказала Толли. — Когда летим?
В спартанской каюте Толли стоит статуэтка Будды из красного дерева. Это не толстый улыбающийся Будда, какие восседают в дорогих китайских ресторанах, а стройный жилистый мужчина, скрестивший ноги и закрывший глаза; длинный посох лежит у него на коленях. Ни разу не слышал, чтобы Толли говорила о статуэтке, и не видел, чтобы она на нее смотрела, однако статуэтка сопровождает ее повсюду. Стоит Толли попасть туда, где можно найти хотя бы один цветок, этот цветок обязательно будет преподнесен Будде. Может показаться, что статуэтка не соответствует образу жизни ее хозяйки, но Толли, наверное, подражает монахам-воинам. Я никогда не задавал ей вопросов на этот счет.
Возможно, находясь одна в челноке, состыкованном с «Эвридикой», и готовясь к неведомому, она молилась. По крайней мере, я сотворил молитву, хотя был уверен, что Лия обошлась без нее.
«Эвридика» включила двигатели, и я почувствовал, как исчезла невесомость. Внизу не было видно ничего, кроме черноты, но у меня росло ощущение, что мы подвешены в пустоте и не движемся, а к нам на огромной скорости приближается нечто чудовищное. Я сидел в плетеном кресле внутри крохотного пузыря — кабины транспортного корабля, притянутого к «Эвридике» полимерными стропами. Транспортные корабли были набиты приборами под завязку.
Затаив дыхание, я посмотрел вниз, пытаясь сфокусировать зрение. Подо мной что-то находилось, но сознание отказывалось это «что-то» воспринимать. Я решил сосредоточиться на небольшом элементе, скажем, на крае. Проследив, куда уходит край, я различил круг.
Внезапно изображение сфокусировалось, и я увидел не один, а бесконечное множество, тысячи, миллионы кругов; поверхность внизу состояла из безупречных кругов с четкими краями. Круги, насколько хватало взгляда, тесно примыкали друг к другу; одни были так малы, что казались точками, другие были настолько неохватны, что терялись в бесконечности. Масштабы кругов были так же неисчислимы, как и сами круги. Круги нигде на залезали друг на друга. Картина была до того четкой, что я поразился, почему только что не мог всего этого заметить.