Конечно, можно сказать — по крайней мере, мог сказать Феллоуз Крафт, в шутку или всерьез, — что книга стала невозможной лишь потому, что мир перестал быть другим: возможность изменения утекла или улетела прочь, и его понимание возможности магического возрождения само по себе было знаком того, что оно не продлится долго. Ибо магия — великая магия, создающая мир, — исчезает из мира с такой же скоростью, как растет понимание того, что она здесь: поднимающаяся и опускающаяся линии графика, и там, где они встречаются, мир на мгновение дрожит от неопределенности, а потом продолжает путь без них.
Вот почему Просперо утопил свою книгу и сломал свой жезл: когда мир пошел дальше, ты должен жить в нем без магии. Или больше не будет, напоследок и в конце концов, мира для тебя.
Ты можешь это сказать. Но он не собирался этого говорить. На его губах печать. Он, отныне и навсегда, станет настоящим розенкрейцером и будет держать рот на замке. Silentium post clamores[472].
Насвистывая — когда он насвистывал в последний раз? — он вернулся к якобы машине, которую ему подсунули. Усевшись за руль, он какое-то время в уме пересчитывал свои деньги; потом выехал из Аркадии и поехал к Откосу, а оттуда по шестому шоссе в Каскадию, мимо которой проезжали в обе стороны грузовики и путешественники; он искал место, где можно остановиться и остаться.
Из комнаты, которую он снял в мотеле «Объятия Морфея» — в точности такой, какой он ожидал, — Пирс набрал номер автодилера, который ему дал Споффорд.
— Корвино, — сказал телефон. Женский голос, один из тех телефонных голосов, которые с самого начала разговора звучат как-то печально и отдаленно, заставляя вас едва ли не бояться продолжения разговора.
— Привет. Можно Барни?
— Нет, его нет.
— А. Хорошо. У меня к нему вопрос.
— Перезвоните позже.
— Мне проблематично звонить, — сказал Пирс. — Я могу оставить сообщение?
— Конечно.
— Как я понимаю, он иногда может покупать машины, или машину, на персональной основе, на аукционах...
— Он больше этим не занимается.
— О. — Тупик. — Хорошо.
— Кто вам сказал об этом?
— Брент Споффорд. Вроде бы он друг Барни, а?
Пауза, нечитаемая.
— Нет, — сказала она. — Не уверена, что они даже знакомы. — Но что-то в ее тоне изменилось, может быть (подумал Пирс), к лучшему. — Вы знакомы со Споффордом?
— Много лет.
Опять пауза.
— А что вы ищете?
— Я еще не решил. Что-нибудь маленькое и дешевое.
Насмешливое фырканье.
— Споффорд рассказал вам условия?
— Ну, он сказал...
— Две сотни наличными, никаких чеков. И банковский чек, когда будете получать машину.
— Да. Конечно.
— Мы должны выехать рано. Следующий аукцион в субботу, рядом с озером Никель, вы знаете эту местность?
— М-м, нет. — Прежде чем она начала рассказывать, как ехать, он сказал: — И вам не нужно спросить Барни?
— Что?
— Вы же сказали, что он этим больше не занимается.
— Да, не занимается. Я занимаюсь.
— О.
— Я его дочь. Я работала на него.
— О.
— Что-то не так? У меня есть дилерская лицензия.
— Нет, все так.
Какое-то время она молчала, это было так долго, и он решил, что она могла положить трубку и заняться чем-нибудь другим, более срочным.
— Ладно, — наконец сказала она. — Скажите мне, где вы будете. Я приеду. Поедем туда на вашей машине.
Только потом, бросив взгляд назад, можно понять, что ты достиг развилки Y; тогда становится ясно: то, что казалось важными перекрестками, ими не являлось, это было просто продолжение прямого пути, но дороги, которыми ты пренебрег, даже не обратив внимания (без колебания ответив Да или Нет), и были тем маршрутом, которым ты мог пройти, но не прошел.
— Да, — сказал он. — Хорошо.
— Я Келли, — сказала она. — Келли Корвино.
— Пирс Моффет, — сказал он не слишком уверенным тоном (как всегда казалось его ушам). — Моя, гм, машина не слишком надежна. Паровая пробка.
— Я рискну, — сказала она. — Где мы встретимся?
— Прямо сейчас я в мотеле «Объятия Морфея», по дороге в Каскадию.
— Иисусе, — сказала она.
— Да, — сказал он. — Дом мне тоже нужен.
— Я приеду, — сказала она.
Они с ней ровесники, подумал он; как потом оказалось, она на несколько лет моложе его, но лицо уже избороздили морщины, да и горло пересекали тонкие линии. Она протянула ему сильную узловатую ладонь.