— Долгий путь вверх? — спросил он Вэл.
— Держитесь меня, и мы дойдем.
— Флаг со странным девизом, — сказал Аксель. — Excelsior[670].
Пирс поднимался рядом со Споффордом.
— Знаешь, — сказал Пирс, — ты как-то сказал, что нам нужно как-нибудь забраться на вершину.
— Да.
— Да. В самый первый день, когда я сюда приехал.
— Точно. Да. Никаких сомнений. — Он не помнил ничего. — И вот мы здесь.
— Да. И вот мы здесь.
Они двигались вверх по одиночке и парами, штурмовали склон горы по зигзагами вьющейся вверх тропинке: те, кто шел впереди слева, иногда могли видеть тех, кто шел ниже и справа. Пирс обнаружил, что идет рядом с Сэм. Он рассматривал ее, стараясь понять, осталось ли в ней что-нибудь от прежней, когда он, когда она. Скорее всего, она ничего не помнит, и глупо спрашивать, даже чтобы убедиться, что она попала сюда из прошлого, которое они так ненадолго разделили. Вместо этого он спросил ее про учебу.
— Твоя мать, похоже, не знает, что именно ты изучаешь.
— Трудно объяснить. На самом деле я только начала. То есть это на всю жизнь.
Они шли, оживленно переговариваясь. Гора казалась такой же незнакомой, возможно, такой же изменившейся, как Сэм.
— Когда я впервые сказала маме, что выбираю биологию, — сказала Сэм, — она сказала, что у нее есть биологический вопрос, на который я могу найти ответ — она всегда его хотела знать. И я сказала, что найду, если смогу. Вот этот вопрос: Для чего секс?
— Ха.
Она кивнула, да, правда.
— И ты нашла?
— В известной степени. Я обнаружила, в чем назначение секса — в чем он хорош, можно сказать, но только не рассказывай никому из моих преподавателей, что я так говорила. Но я так и не поняла, почему это делается с помощью секса, можно ли найти другой способ или нет. Не думаю, что кто-нибудь знает это наверняка.
— И в чем назначение секса? В чем он хорош? — Он неловко усмехнулся, он мог сказать, но Сэм не потеряла самообладания. Довольно скоро и его дочери.
— Это способ увеличить генетическое разнообразие, с которым должна работать эволюция, — сказала Сэм. — Если организм просто делится или воспроизводит себя без помощи секса, новый генетический материал не может участвовать в создании разнообразия; значит, все изменения получаются лишь вследствие ошибок воспроизведения, генетический материал дает случайные ошибки.
— То есть они создают разнообразие? Ошибки?
— Да. Это потрясающе, когда думаешь об этом, во всяком случае, я была потрясена. Если бы ДНК никогда не делала ошибок в воспроизведении клеток, человек бы не умирал, можно было бы жить вечно, но потомок ничем бы не отличался от него, человек бы не развивался. Поэтому тот же процесс воспроизведения, который в конце концов убивает нас как личностей, является причиной, почему мы все здесь.
— И секс удваивает ошибки, изменения, которые передаются дальше.
— Да, вроде того. Секс — это способ, которым мы это делаем. Мы должны иметь детей.
Человек, помни, что ты бессмертен, причина же смерти — любовь. Так говорил Гермес, Гермес Трисмегист. Его генетический материал, Герметический корпус, проходит сквозь века, генерирует ошибки, создает необычных детей, когда другие с ним спариваются, Бруно и их всех.
— Но я не знаю, это ли она имела в виду, — сказала Сэм, глядя вперед, туда, где ее мать поднималась вместе с высоченным Споффордом. — Мне кажется, она имела в виду, зачем нужны, ну типа, мальчики и девочки. Папы и мамы, которые делают разные штуки. Если генетическое разнообразие должно увеличиться, что такого хорошего именно у этого способа? На самом деле вопрос шире: для чего вообще мужчины. Ну то есть, — сказала она, лучезарно улыбнувшись ему, — самцы.
— Да, — сказал Пирс. — Я бы тоже хотел знать.
— Именно об этом я написала дипломную работу и защитила ее на отлично. — Она подняла голову, прислушиваясь к пению птиц, остановилась. — Ну не совсем. Тема моего диплома — территориальное разнообразие пения воробьев. Ты ведь знаешь, поют только самцы.
— Но ведь самки задают тон.
— Верно, — сказала она и засмеялась. — Да. Я изучала воробьиных овсянок. Как раз сейчас они сходят с ума, можно их услышать... Так что вопрос, на который я не ответила или даже не пыталась ответить, но о котором я думала — зачем вкладывать всю эту энергию в песню?