— А на какой вопрос у тебя получилось ответить? Если не на этот.
— Я изучала наследование и изменение. Статистически. Не всякая самка любит определенную песню. Можно доказать, что если самец своим пением привлекает самку, то оно привлечет и ее сестер. А песня, похожая на то, что ей нравится, но исходящая от другого самца, может ненадолго завлечь ее, понимаешь? И если у нее будут птенцы от этого самца, то самки разделят предрасположенность матери к этому типу песни, а самцы унаследуют определенную способность петь именно так.
— То есть вкусы определяют вероятность.
— И наоборот. И мы становимся такими, какие мы есть. — Она опять остановилась и прислушалась. Пирс не знал, как поют овсянки, и не мог вычленить их пение из хора. — Они так надрываются, — сказала она. — Начинаешь их жалеть, что они должны этим заниматься. Весной они могут петь всю ночь. По утрам они поют, даже не поев. Эти самцы. Они должны.
— Мы не против, — сказал Пирс.
Она улыбнулась. Он подумал о ее детском естестве. Все изменилось, но эта улыбка, знак внутреннего знания, которого она не могла иметь в пять лет, осталась неизменной, когда ребенок вырос, и, действительно, сейчас Сэм что-то знала лучше его или имела причину думать, что знает.
— Знаешь, — сказал он, — один знаменитый антрополог сказала, что самая большая проблема любого человеческого общества — найти то, чем должен заниматься мужчина[671].
— Они должны изучать императорских пингвинов, — сказала она, и он не понял, имела она в виду антропологов, мужчин или общество. — Я собиралась в Антарктику, чтобы изучать их, но меня отправили домой. Длинная история. Но они потрясающие. Самцы сидят на яйцах, которые отложили самки. Самки возвращаются в море; самцы просто сидят. Они сидят на них всю долгую зиму, в Антарктике, сидя кружком, чтобы согреться. Темно, очень темно. Они не едят. Они не двигаются. И, когда рождаются птенцы, отцы извергают сохраненную жидкость и кормят ею птенцов. Когда самки возвращаются с полными рыбой желудками весной, отцы едва живы[672].
— Вариации, — сказал Пирс. — Урок для всех нас.
— Да. И самки ведут их в море.
— Потрясающе.
— Да. Значит, даже если должны быть мужчины и женщины, они не обязаны всегда делать те же мужские и женские дела. — Она зашагала быстрее, чем он мог, быть может, устав от его темпа, но потом она повернулась и снова улыбнулась ему, а ее ясные глаза были серьезными и мудрыми. — Я знаю почти все.
Пирс остановился. Окрашенные в белый цвет валуны указывали путь наверх. Он не помнил ничего из того, что произошло в то утро много лет назад, в пору его безумия, когда он карабкался на вершину, но не добрался до нее: или, скорее, того, что он помнил, больше здесь не было[673]. Но, безусловно, здесь что-то взяло его за руку, что-то или кто-то, какое-то существо, знавшее обо всех его неудачах, и заговорило с ним. Не твоя то забота[674]. Тогда стоял первый день зимы. По дороге ему повстречалась собака. И в первый раз он понял, где находится и что может идти вперед, повернув назад: может найти выход из лабиринта сердца, своего сердца, путь в рай мира: непрочный, скорбный, неполноценный рай, бесконечный и единственный, который он или кто-нибудь другой в состоянии познать.
Спустя какое-то время ребенок взял его за руку. Ру и девочки подошли к нему и потащили за собой. Карабкаясь вверх, Ру пела детям песню, старую песню:
Потом они вышли из леса, и перед ними оказался высокий крутой луг. Несколько больших крапчатых валунов, эксцентрических пришельцев, оставленных прошедшими еще до начала мира ледниками, незаконно разлеглись среди мягкой травы; выступы преображенного камня торчали из кожи земли, как сломанные при сложном переломе кости. Тропинка исчезла, быть может, потому, что и так было ясно, куда идти, чтобы добраться до вершины. Поднялся ветер, вершинный ветер.
— Старая мать Западный Ветер[676], — сказал Пирс.
— И Маленький Ветерок, — сказала Вита, кивая с торжественной уверенностью.
— А это что? — сказала Мэри, всегда готовая к опасностям, и остановила отца и сестру.
— Что?
— Это.
Появился звук, которого не было прежде, меняющийся и негромкий, словно ветер в пещере, подумал Пирс; или нет, он казался не совсем естественным, но и не механическим, не гулом далеких фабрик или пролетающей «Цессны». И он был приятным.
671
Вероятно, имеется в виду книга Маргарет Мид «Мужское и женское. Исследование полового вопроса в меняющемся мире», 1949 (2-е изд., испр., 1964): «Периодически повторяющаяся задача цивилизации — достаточно удовлетворительно определить роль мужчин. Должны ли они создавать сады или ухаживать за овцами, играть в футбол или убивать врагов, строить мосты или продавать акции для того, чтобы в конце жизни ощутить уверенность, что жизнь прожита не зря?»
672
Императорские пингвины — единственный вид пингвинов, у которого наблюдается такое поведение, у всех других видов яйцо высиживают оба родителя. — Прим. редактора.
676
Первая книга (1910) очень плодовитого американского писателя Торнтона Берджесса (1874–1965), автора серии детских историй о животных, публиковавшихся с 1910 г. ежедневно в газетах на всей территории США. Львиная доля этих рассказов вышла также в виде книг. Среди героев этих рассказов: Питер Кролик, Бобби Енот и Мерри Маленький Ветерок.