Он не сказал Харите, что в одну ночь, в одну бесконечную ночь, он попросил Роз стать его женой. Тогда он не сумел придумать ничего другого, и хотел спасти себя, а не ее: если бы она сказала «да», ее душа не досталась бы им, она бы сбежала от них, но его душа умерла бы. Вот какое соглашение он ей предложил. Она отказалась.
Оказывается — он вообще-то читал книги, — что такие романы, как у них, редко достигают расцвета и длятся недолго: проблема в том, что два folles[58] в этом folie à deux[59] хотят друг от друга невозможного — и ни один из них не в силах дать другому то, что этот другой хочет. Пусть, например, А — мужчина, Б — женщина. А хочет, чтобы Б отдала себя полностью и добровольно в его власть и отвечала «да» всем своим существом. Но на самом деле Б хочет, чтобы А лишил ее воли, отнял у нее силу соглашаться или не соглашаться, чтобы то, что делается, делалось совершенно без ее участия.
В результате А и Б начинают друг ради друга притворяться: А делает вид, что он невообразимо жесток, а Б делает вид, что сопротивляется и капитулирует. И, коварные игроки, они могут притворятся довольно долго, но чем дольше длится игра, тем ближе подходит мгновение, когда наличие конфликта становится очевидным для обоих, но, к сожалению, для каждого из них в разный момент. Вот почему очень часто все кончается в то мгновение, когда А становится на колени и говорит Пожалуйста пожалуйста, а Б, равнодушно отвернувшись, спрашивает себя, что она здесь делает.
Бедный А, бедная Б.
На улице пахло, как перед снегопадом. Он повернул к подземке, правой рукой придерживая пальто, а левую засунув в карман. В пальцы скользнула маленькая фигурка — он уже забыл о ней, — и неожиданное прикосновение слоновой кости оказалось нежным и успокаивающим. Следующие несколько месяцев она лежала здесь, и он чувствовал ее спокойные изгибы среди пенсов, марок и лир, карт и билетов на метро; когда путешествие закончилось и он повесил старое пальто на крючок, она так и осталась там. Следующей зимой он купил себе новое пальто — пуховик, как у всех, — и прежде чем старое пальто с другими вещами попало в Армию спасения, другая рука забралась сюда и нашла ее здесь, забытую, среди стародавнего мусора.
Он вернулся в Бруклин, в Парк-Слоуп, в дом отца. Акселя еще не было, и не было Шефа; молодые люди, которые приходили, уходили и валялись здесь, угощали его пивом и уступали место на диване перед большим телевизором, обитавшим в углу. Лицо аятоллы с щелочками глаз застыло на экране[60] совсем как портрет Эммануэля Голдстейна на двухминутке ненависти[61].
Он как можно скорее ушел в свою старую комнату и лег на кровать, которая выглядела так, как будто на ней до этого спало много-много людей, и он надеялся, что хотя бы поодиночке. Он спал, вздрагивая и просыпаясь, когда Восстановители и Ремонтники хлопали дверями; во сне он видел сон, в котором был отец, потерявшийся, больной и несчастный, может быть, умерший и пребывающий в Чистилище, прося о помощи, но Пирс не мог ни ответить, ни даже спросить, в чем дело; проснувшись, он обнаружил себя на холодном склоне горы, дом и весь Парк-Слоуп исчезли. Затем он проснулся.
В доме царила тишина, такая глубокая, что он казался пустым. Пирс написал записку для Акселя (должно быть, он был одним из мирно спавших) и осторожно прошел по темным комнатам. Он собрал свои огромные чемоданы и вынес их, задевая стены, на улицу. Шел густой снег. Только через час он сумел привлечь внимание бродячего такси[62], и все равно приехал в аэропорт слишком рано — невыспавшийся, голодный и полный страха.
Глава четвертая
Колокола аббатства звонили сексту, шестой час дня, полдень[63]. Пирс приподнял голову, чтобы послушать. Что означает шестой час, о чем мы в это время должны размышлять? В этот час Адам был создан, и в этот же час он согрешил; в шестой час Ной вошел в ковчег и в шестой час вышел из него. В шестой час Христос был распят во искупление Адамова греха. Каждый час дня монаха содержит часть ежедневной истории мира.
Двигаясь во вселенной, в мире людей и во времени, истории повторяются, идут обратным ходом, возвращаются. Каждая месса — это история творения, потери, осуждения, искупления и повторного сотворения мира, в центре которого — Жертва. Адам был рожден — или придуман — на горе, которую позже назвали Голгофой, в центре мира, под Y-образным Деревом познания Добра и Зла, из ствола которого впоследствии сделали Крест; и буквы его имени АДАМ — именовали четыре направления у греков: север, юг, запад и восток[64]. Он был рожден на равноденствие, в тот самый день, когда Марию известили о рождении Иисуса: Аве[65], сказал ей ангел в то весеннее утро, переворачивая проклятие, которое принесла Ева.
60
Имеются в виду события 1978–1979 гг. в Иране, следствием которых стали эмиграция шаха Мохаммеда Реза Пехлеви, упразднение монархии и установление новой администрации, которую возглавил аятолла Хомейни.
61
Эммануэль Голдстейн — персонаж романа Дж. Оруэлла «1984», главный враг государства Океания — когда-то один из вождей революции, но позднее, по официальной версии партии, предавший ее и бежавший за границу.
63
Служба или чин шестого часа, богослужение суточного круга, читается после обедни и часа третьего. Первоначально совершалось в 6-й час от восхода солнца, т. е. в 12–15 часов.
64
По первым буквам: anatole (восток), dysis (запад), arktos (север), mesembria (юг). — Прим. редактора.