— Да.
— За границу?
— Ну да. Англия, потом Европа. Италия. Германия.
— Исследование.
— Гм, в какой-то мере. А вы?
— Я не планировал, но да. В какой-то мере, — сказал Барр, с интересом разглядывая Пирса, — из-за нашего разговора во Флориде.
— О?
— Твоя книга.
— О.
— Вскоре после того, как мы вернулись домой. Я решил не сидеть дома, а повидать некоторых коллег.
— Коллег, где?
— Тэффи беспокоилась, потому что не смогла поехать. Семейные дела. Она вообще слишком много беспокоится. Думает, что должна все время быть рядом со мной. Может быть, чтобы записать мои последние миры. Ну то есть мысли.
— Ага.
— Египет, — сказал Барр. — Небольшая конференция палеографов.
— И ваш рейс тоже отложили?
— Уже на несколько часов. Пошли, пропустим по стаканчику.
— Я думаю, бар закрыт.
— Олимпийский клуб. Для тех, кто часто летает. Вот здесь, внизу, — сказал Барр.
В душе Пирса поднялась волна испуганного несогласия. Он уже подозревал, что оказался в одном из тех цепных историй[73], в котором простака передают от одного болтливого посредника к другому, он следует по указателю к следующему, а тот направляет его к следующему. Пока он не отказывается играть. И таким образом побеждает. Вы ведь всего-навсего колода карт[74].
Однако, мгновение поколебавшись, он собрал свое жалкое имущество и последовал за своим бывшим учителем, который уже целеустремленно катился сквозь толпу.
Во Флориду Пирс приезжал навестить мать, на первом этапе (как он понимал это) своего пути наружу: маленький мотель, в котором теперь жили и зарабатывали себе на жизнь она и ее подруга Дорис; она переехала туда после смерти Сэма Олифанта. Пирс приехал, чтобы заставить ее рассказать, наконец-то ответить ему, объяснить, почему все, что произошло с ним или когда-нибудь могло произойти, было, казалось, установлено на двенадцатом году его жизни, в результате чего он не мог продвинуться вперед, но мог только возвращаться: судьба, напоминавшая одну из диаграмм в учебнике для бойскаутов, который он когда-то обожал, или булинь на бухте — конец направляется по часовой стрелке, внутрь, вокруг и наружу, но всегда возвращается назад; узел крепкий и неразвязываемый.
Именно здесь, в этом маленьком курортном городке на Флориде, он на эспланаде встретил Барра. Ему было двенадцать лет, когда он впервые прочитал книгу Барра. Потом Барр был его научным руководителем в Ноутском университете и использовал свои связи, что раздобыть для Пирса его первую преподавательскую работу — в колледже Варнавы. Похоже, ни один поворот его судьбы не обходился без прямого или косвенного участия веселого и дальновидного Барра.
— Давай рассказывай, — сказал Барр в тот нагретый солнцем флоридский вечер. — Свою идею.
Он привел Пирса в свою маленькую квартирку в кондоминиуме на пляже, и там они выпили вместе с ним и женой Барра, Тэффи. Второй женой. В последнее десятилетие Тэффи занимала все более и более видное место во вступительной части книг Барра, переместившись из Благодарностей (где она впервые появилась под собственной фамилией) в Посвящение, строчкой ниже самого Барра на титульном листе (хотя и более мелким шрифтом), и, наконец, в полноправные соавторы, уже не мелким шрифтом. Фрэнк Уокер Барр и Тэффи Б. Барр. Сами книги, однако, не изменились.
— Ну, — сказал Пирс, солнце пронзало обещанный стаканчик в его руке. — Вы об этом говорили. Когда мы однажды встретились в Нью-Йорке.
— Ах да.
— Вы говорили о том, как можно практиковать историю без университетов и контрактов. Что вы могли бы работать, отвечая людям на вопросы, вопросы о прошлом человечества.
— Ах да, — повторил Барр, хотя Пирс не был уверен, что тот действительно помнит те несколько фраз, которыми они много лет назад обменялись в полутемном баре гостиницы.
— Например, — сказал Пирс, — вы спросили, почему люди верят, что цыганки могут предсказывать судьбу. Пророчествовать. Творить магию. Как они получают эти их предполагаемые способности.
Тэффи, которая была на много лет моложе мужа и на пару дюймов выше, смотрела и слушала, готовя холодный ужин на крошечном камбузе. Розовые креветки, авокадо и яркие помидоры. Оттенок ее волос, как считал Пирс, назвали бы чалым, если бы речь шла о лошади; у нее был здоровый, слегка суховатый вид привлекательной в молодости женщины, намеренной сохранить красоту в зрелом возрасте, но и только.
73
Тип художественного произведения, написанного совместно группой авторов. Текст передается от автора к автору, каждый добавляет новую главу, а каждая последующая глава развивает сюжетную линию предыдущих глав. — Прим. редактора.