— Конечно. И ученые предположили, что у египтян не было этой метафизики, только ритуал и миф, и, значит, метафизика Герметики заимствована у Платона, а не наоборот.
— Хотя сам Платон говорил, что все было наоборот, он сам многим обязан Египту.
— Да, это новая точка зрения. Платон — и Фукидид, и Геродот, и Плиний — знали, о чем говорят, когда утверждали, что их знания о богах и о мире пришли из Египта. И даже их законы. Ну и, конечно, их письменность. Закон истории гласит: если какой-то народ сохранил много преданий о своей истории или происхождении, которые не кажутся внушающими доверия, к ним нужно относиться серьезно, потому что, скорее всего, они основаны на фактах.
— Тогда, может быть, они не ошибались.
— Они? Кто они?
— Герметики. Египтофилы Возрождения. Бруно, Фладд[85] и Кирхер[86]. Розенкрейцеры и масоны, которые считали, что вышли из Египта, и все благодаря герметическим рукописям.
— Да, вполне возможно, — согласился Барр. — Да.
Пока эти двое беседовали между собой, нежные голоса, словно духи-осведомители, рассказывали о мире и о погоде, о самолетах, прилетевших из Азии, Африки и Европы, а сейчас сообщили, что самолет Барра, летящий в Афины, Каир и Дельфы, готов принять пассажиров. Барр посмотрел на часы и встал.
— Может быть, я должен узнать больше, — сказал он. — Все это очень спорно. Многим людям не нравится это умаление греков и греческой самобытности ради африканцев. Когда среди свитков Мертвого моря было найдено несколько новых герметических манускриптов, отец Фестюжьер[87], большой специалист по герметизму, сказал, что нельзя много почерпнуть из une jarre d’Egypt[88].
— Но вы действительно так думаете, — сказал Пирс. — Что это может быть так. Как думали в эпоху Возрождения. Хотя бы немного.
— Да, сейчас новая эра, — сказал Барр. Он дернул ручку своего изящного чемоданчика на колесиках, повернулся и поднял руку на прощание. — И все это возвращается.
Голоса из воздуха больше не говорили с Пирсом, и он (хотя и не был уверен, что ему разрешено здесь находиться) сидел в Олимпийском клубе до тех пор, пока лед в его напитке не превратился в воду; он все еще слышал слова Барра и чувствовал себя очень странно, повторяя их, как будто что-то зажило, или срослось, или закрылось в нем, но не только в нем: то, что когда-то было едино, а потом разделилось, сейчас снова стало одним.
Он подумал, что если вернуться на много столетий назад, то на некоторой точке пути в Египет — археологический Египет, долго существовавшую культуру мертвых, к маленьким смуглым людям с твердыми черепами[89], с их отталкивающим ритуалом мумификации и богами, которых становится все больше и больше, как в детской игре, — этот путь отделился от другого пути, ведущего в страну, которую он называл Эгипет: имя, которое он обнаружил в словаре древнего или иного мира, алфавитный мир внутри мира. Эгипет: сказочная страна философов и целителей, говорящих статуй, учителей Платона и Пифагора. Но что, если, как и Нил, эта Y на самом деле была расположена правильно, рогами вверх[90], и он единственный, кто увидел ее перевернутой; что, если это всегда была одна страна, и разделилась она на две только подойдя близко к современности, и можно добраться до нее опять, пройдя обратный путь отсюда по одному из рогов?
Она, эта настоящая страна. Не Эгипет, но Египет.
Может быть, действительно что-то от Египта — земли, в которой многие столетия жили и умирали, думали и молились реальные мужчины и женщины — сохранилось в conversazione[91] флорентийских платоников, ритуалах и одеяниях масонов. Сохранилось не все из того, что они считали сохранившимся, но больше, чем позволяют считать ученые, которых он читал. Настоящие тайны настоящих жрецов Тота и Асклепия вполне могли пережить столетия: тонкая, непрочная, но никогда не прерывавшаяся нить протянулась от Гермеса к Бруно, Моцарту, Джорджу Вашингтону и Великой французской революции, к ночным ритуалам, проходящим по четвергам[92] в холлах городов Среднего Запада, к банкирам и бизнесменам, с их мастерками и вышитыми фартуками[93], очками и зубными протезами.
И еще одну вещь как-то сказал ему Барр. Странно, сказал он, очень странно, но со временем прошлое продолжает увеличиваться в размерах, а не съеживаться.
Может быть, потому, что мы движемся навстречу ему, а не от него. Будущего нет: мы всегда движемся к тому, чем мы уже были, чтобы снова узнать это. Во всяком случае, он двигался.
85
Роберт Фладд (1574–1637), английский врач и мистик. В 1617–1621 гг. опубликовал трактат «Всеобщая история космоса», в котором критиковал Кеплера, отрицавшего пифагорейскую мистику чисел.
86
Афанасий Кирхер (1602–1680) — немецкий ученый-энциклопедист и изобретатель. Пытался расшифровать древнеегипетские иероглифы, но бо́льшая часть его предположений и переводов оказалась неверной. — Прим. редактора.
87
Андре-Жан Фестюжьер (1898–1982) — французский историк античной философии и религии. Совместно с английским филологом и историком Артуром Дерби Ноком подготовил к печати комментированное издание «Герметического корпуса».
89
См. у Геродота: «Напротив, египетские черепа были столь крепкими, что едва разбивались от ударов большими камнями. Причина этого, как мне объяснили, и я легко этому поверил, в том, что египтяне с самого раннего детства стригут себе волосы на голове, так что череп под действием солнца становится твердым» (История. Кн. III. Пер. Г. Стратановского).