— Меня приводил в замешательство, — доверительно сказала она ему, понизив голос, как будто ее могли подслушать или она собирается сказать нечто такое, что могло показаться недобрым, — тот тип людей, с которым сталкиваешься, когда делаешь работу вроде моей. Такие, которые верят, что существуют многовековые заговоры, возникшие чуть ли не во времена Пирамид; что розенкрейцеры где-то рядом и действуют от нашего имени; что рассказ не прерывается. Я полагаю, он был одним из них. Но, мне кажется, он был немного другим. Он был розенкрейцером; он считал себя одним из них. Но он также знал тайну, что значит быть розенкрейцером: ты можешь лишь стремиться, надеяться и желать стать им. Вот что такое розенкрейцер; и это все, что он есть.
В комнату вошли две сиамские кошки и стали виться вокруг толстых ног дамы, глядя на Пирса так, как будто тоже понимали скрытый смысл шутки.
— Великая генеалогия знания, — со вздохом сказала дама Франсес. — Передача оккультного знания от магистра к магистру. Все они стремились стать его частью. Быть найденными, вовлеченными, обучившись тайному языку. Невидимая коллегия. Но не было ни магистров, ни братьев. Не было ничего, кроме вереницы книг; так всегда и было. Книги и их читатели. Еще Платон говорил: Мы думаем, что, читая книгу, слышим голос человека; но если мы попытаемся задать книге вопрос, она не ответит[118].
Она засунула руки в карманы древнего вязаного кардигана и какое-то время с явным сочувствием глядела на Пирса.
— Конечно, мы прощаем их, мы должны. Как простили бы своих близких. Потому что, знаете ли, они такие, какие есть.
Нет: на самом деле он не сидел между ней и ее сестрой, словно Алиса, и не просил показать ему дорогу; после возвращения из Гластонбери он больше не покидал Лондон. Он видел ее — действительно видел ее — округлая маленькая фигурка в вестибюле Варбургского института, — натягивающую макинтош, с пухлым кожаным портфелем в руке; она с чудовищным акцентом говорила по-французски с высоким мужчиной, склонившимся к ней, чтобы лучше слышать. Это наверняка была она. Возможно, будь она одна, он смог бы заговорить с ней — а ему нужно было передать ей привет от Барра — и кто знает, что тогда могло бы произойти; но, безусловно, она бы сразу спросила его об альбатросе вокруг шеи[119], так что он оробел, или опечалился, или устыдился, и промолчал, и лишь кивнул ей, а она вопросительно кивнула ему в ответ.
В похожем на склеп магазине книжной мистики он нашел ее самую последнюю книгу, «Розенкрейцерское просвещение»[120], купил ее, и со страниц книги она говорила с ним, хотя и не отвечала на вопросы. Она поведала, что движение розенкрейцеров возникло из того, что она назвала «миссией Джона Ди в Богемии»[121], — хотя Ди вернулся в Англию и умер за несколько лет до того, как начали ходить слухи о розенкрейцерах, — и наверняка там что-то было. Что-то такое он сделал или оставил после себя, что-то такое он увидел, или узнал, или проповедовал, и люди это запомнили. В романе Крафта, сюжету которого следовал Пирс — все равно что пытаться обойти вокруг Верхнего Озера при помощи экземпляра «Песни о Гайавате»[122], — то, что осталось в Праге, не было ни уроком, ни достижением, но наставлением или обещанием: что он может создать Камень[123] для императора Рудольфа. Это, и тело Эдварда Келли, из которого вышло золото Ди, и его ангелы, и все остальное.
Чем бы оно ни было, возможно, юный Фридрих должен был найти его, если ему было суждено сохранить королевство, и имел все основания думать, что он сможет. Однако он не нашел. В нашей истории мира.
Фронтиспис ее книги, — с которой началось мысленное путешествие Пирса в окрестности Лондона, и на виллу дамы Франсес, и к книге, которую он представил на ее книжной полке, — украшала та же самая иллюстрация, что и в начале статьи о Невидимой Коллегии в «Словаре Демиургов, Дьяволов и Дэмонов Человечества». В книге было написано, что картинка, сюрреалистическая гравюра на дереве, взята из книги или трактата под названием «Speculum sophicum rhodo-stauroticum»[124].
— Speculum sophicum rhodo-stauroticum, — вслух сказал Пирс, прочитав строчку в метро, а потом на улице; он обнаружил, что повторяет под нос эти дактили, вслух или одними губами, всю зиму, пока бродил по континенту, как человек, ищущий потерянную вещь, все время повторяет ее название. Speculum Sophicum Rhodo-staur Oticum. Вы помните, что на картинке была нарисована Невидимая Коллегия братьев Розы и Креста: нелепая высокая повозка, то есть дом или дворец, переполненный Братьями, погруженными в работу; дом, стоящий на непропорциональных колесах, но на самом деле движимый при помощи широких парусообразных крыльев: если бы Пирса попросили нарисовать эту штуку по памяти, он наверняка наделил бы ее парусами, а не крыльями.
120
Розенкрейцерское просвещение. М.: Алетейя, Энигма, 1999. Пер. А. Кавтаскина под ред. Т. Баскаковой. — Прим. редактора.
121
«В конечном счете — правда, не целиком — эти новые веяния тоже восходят к влиянию Ди, к его богемской миссии 1580-х гг.». Розенкрейцерское просвещение. С. 102.
122
Действие «Песни о Гайавате» Генри Лонгфелло происходит на берегах озера Верхнее — большого пресноводного озера, омывающего на севере канадскую провинцию Онтарио и американский штат Миннесота, а на юге штаты Висконсин и Мичиган.