— Да. Вы уйдете первыми, как только Барьер падет, — проговорил отец, степенно взяв с блюда маленькую аккуратную булочку с повидлом. — С вами отправится один из Охотников. Мы же останемся прикрывать ваш отход.
— Рейдеры точно будут, да? — с надеждой на обратное спросила Иришка, когда образовалась недолгая пауза, пока отец тщательно жевал булочку, запивая морсом. — Охотники принесли верные вести?
— Да, к сожалению. О нашей базе давно известно многим шайкам, и они уже больше месяца готовятся к нападению, — слышать такие слова от мамы было непривычно, особенно учитывая тон, которым это было сказано — сухой, сдержанный. — К счастью для нас, они не знают, что из долины есть другие выходы.
— Ну или, по крайней мере, мы не нашли их следов, — мрачно проговорил отец. — Все, хватит разговоров. Доедайте, пока не остыло.
Остаток завтрака мы провели в молчании да редких ничего не значащих комментариях.
— Может, прогуляемся? — предложила вдруг Иришка, когда мы встали из-за стола. И, явно чувствуя мое нежелание куда-то идти, тут же добавила: — Говорят, многие решили сходить на Запруду.
Небольшая речушка когда-то текла сквозь Теплицу, деля ее на две неравные части. Пока кто-то из взрослых, теперь уже и не вспомнить, кто именно, не начал копать яму и строить дамбу. Со временем образовавшийся пруд стал любимым местом для отдыха всех жителей локации. Много лет в нем пытались развести рыбу, но неудачно. В Теплице только кукуруза росла как бешеная, да картошка и всякие травы, а рыба и домашние животные упорно не желали тут жить. Словно им чего-то не хватало.
— Сходите, пообщайтесь, — тут же посоветовала мама, все же заставив меня изменить решение не выходить из дома. — Мы к вечеру тоже придем, на Большой Костёр.
— Ладно, только захвачу куртку.
Сборы не заняли много времени, и вот мы с Иришкой уже пробираемся между огороженными приусадебными участками. Ну, по крайней мере, так их в шутку называли родители. Частенько еще всплывало слово «палисад», и оно казалось мне жутко смешным. И еще — «фазенда», тоже смешное слово. Собственно, поэтому я старался ими не пользоваться. Быть потешным — именно этого мне хотелось меньше всего.
— Хорошо, что ты согласился пойти, — в поток моих мыслей в очередной раз ворвался живой голос девушки. — Родителям тоже не легко, и им стоит побыть вдвоем в тишине.
— Могли бы заняться этим ночью, раз так неймется, — немного резче, чем следовало, отозвался я. Мне ведь хотелось остаться с родителями, разговаривать с отцом, шутить с мамой, а не идти к давно изученной запруде. Кто знает, может быть после завтрашнего дня подобной возможности уже никогда не представится.
— Я говорила не об этом, — девушка так мило покраснела и потупилась, что все мое раздражение как рукой сняло.
— Ладно, забудь.
Мы прошли еще немного, и нам действительно стали попадаться другие люди. Первыми встретилась семья моего приятеля Онри, что жил через три дома. В детстве мы часто играли, в юности периодически встречались в разных учебных группах. Наверное, нас можно было считать друзьями. С Ирой они вроде как были на ножах — все время ругались и доставали друг друга.
— Запомни, закрытые локации могут быть где угодно, — монотонно, в своем занудном стиле, и явно не в первый раз, обращался к Онри его отец, Адам Пруст по прозвищу Пранк. — Даже в самом отчаянном случае, не теряй надежды и ищи выход. Всегда, ты запомнил, сынок? Ищи выход. Всегда.
Пранк стоял к нам спиной, а Онри — лицом, так что заметил нас, едва мы обогнули разросшийся куст черной бузины на углу их дома.
— Да, папа. Но разве ты не пойдешь со мной? — достаточно равнодушно, на мой взгляд, поинтересовался Онри, больше занятый разглядыванием моей спутницы.
— Собираюсь, ясное дело. Но как оно еще получится, когда Барьер исчезнет… — в этот момент Адам уловил наше присутствие и неспешно обернулся. — Это вы, ребята… Приветствую.
— Доброе утро, месье Пруст, — называть его по прозвищу, Пранком, девушка как всегда постеснялась. Хотя он относился к этому спокойно, и даже начинал иногда хитровато улыбаться, когда так говорили дети, как будто знал что-то, недоступное им.
— Там уже костер разжигают, — тактично отправили нас подальше, чтобы не мешать беседе отца с сыном.
Мы понятливо закивали, не глупые вроде, и обошли соседей.
— А что с твоими запасами нанитов, ты отдашь их мне? — негромкий голос Онри долетел до меня, когда мы уже отошли достаточно далеко. Он был откровенен, думая, что больше никто не слышит. Но со слухом у меня всегда было хорошо, в отличие от зрения. И эта фраза почему-то показалась мне ужасно мерзкой. Что-то неправильное было в такой постановке самого вопроса и в тоне, каким он был задан. Стало так неприятно, будто наступил на что-то липкое и противное.