Мясистые мухи выползли из мясной ямы и извивались вокруг ступней старика. Затем за ними последовало что-то еще. Крошечные руки схватились за выступ пола в столовой, затем еще одна парa, а затем еще одна. Когда показались их лица, покрытые жирной пленкой, у Майка перехватило дыхание. И он использовал это, чтобы закричать. Карапузы, покрытые молочной слизью, устремились по полу к старику, их тела были изуродованы и бледны, и напоминали головы - смесь человеческой плоти и мух. Сверкающий свет отражался в их огромных красных глазах, и они издавали звук, похожий на гудение, покрытое слизью.
Майк полез за пояс джинсов, надеясь, что его пистолет все еще там. Его пальцы обхватили металл, он выдернул 9-миллиметровый пистолет, перезарядил и трижды нажал на курок. Только одна пуля попала в цель, две другие исчезли в стене из мух.
Голова старика откинулась назад, затем снова медленно поднялась. Безумная улыбка все еще тянулась к его лицу, а усы бешено сверкали. С каждым порывом смеха, вырывающимся из его адского желудка, из его рта вырывалось облако мух, которое затем возвращалось обратно.
- Глупый мальчик.
Майк держал пистолет нацеленным, но не мог нацелиться. Пропитанные гноем мухи сновали вокруг старика, но быстро и отрывисто, как будто плёнка быстро перематывается и пропускаются кадры.
Старик залез в пулевую рану на лбу, вытащил что-то и показал Майку.
Пули. Горсть размером с грейпфрут. С них капала черная жидкость, стуча каплями о пол. Такая же чернильная жидкость стекала по лицу старика. Он бросил пули в Майка, но прежде, чем они успели отлететь слишком далеко, каждая из них превратилась в муху, и они пoплыли пo воздуху, пока не столкнулись с лицом Майка.
Большие, слепни, с блестящими сине-зелеными телами. Они кусали его, разрывая его плоть, скользя по его лбу и щекам.
Майк шлепал их, разбивая лицо. Они выскакивали, как пустулы с крыльями; летучая жидкость, смешанная с грязью, которая его покрывала, текла между его пальцами. Его лицо болело, пока он продолжал бить, пока последний не оставил пятно на его коже.
Старик сел, скрестив ноги, и уставился на Майка. Больше никакой улыбки. Его лицо было прежним, если не считать ползающих мух и бешеных усов. Карапузы сновали вокруг, говорили какую-то булькающую тарабарщину жужжащими, сладковатыми голосами.
- Где, черт возьми, мой брат? - Майк поднялся на ноги и нацелил оружие. Это было все, что у него было, и хотя он воочию убедился, насколько это бесполезно, это дало ему представление о силе, поэтому он схватился за нее, держался за нее. - Говори где он.
- Он дома. Это всегда был его дом, - сказал старик своим сильным, но скрипучим голосом. - И это будет его дом навсегда. И твой.
Он указал через комнату.
Майк продолжал направлять дрожащий пистолет вперед и повернул голову, чтобы увидеть, куда указал старик.
Лестница. Мухи облепили лестницу, поручни, стену. Майк не хотел ничего, кроме как остановить жужжание, бесконечный гул. Он повернул голову к мужчине, который теперь стоял. Рот старика расширился, и из него вылетела кружащаяся масса. Бледные карапузы с мухоподобными мордочками на цыпочках подошли к Майку, оставляя за собой полосы и лужи прогорклой жидкости.
Майк знал, что это глупо, но он также знал, что его выбор иссякает. Выхода не было. Он посмотрел на входную дверь через плечо старика, но его путь был заблокирован, и он не собирался уклоняться от существ, чтобы добраться до нее. Поэтому он повернулся и побежал к лестнице. Насекомые разлетелись, словно приглашая его подняться. И он это сделал.
- Джеймс!
Пока он бежал, содержимое рюкзака двигалось и подпрыгивало. Старик смеялся за его спиной, а миниатюрные существа выплевывали свою мокроту. Жужжание продолжалось, окружало его, грызло его рассудок.
- Джеймс, ответь мне!
Прихожая. Похоже, она длилась вечно, хотя была хорошо освещена, но Майк не видел ее конца. Вдалеке она казалась крошечной булавкой. Воздух был наполнен гнилью.
Двери стояли по обе стороны от него. Дверь за дверью, дверь за дверью. Все одинаковые по размеру, цвету и дизайну. Хотя стены изобиловали движением мух, двери были пустыми.
Майк проглотил тошноту, которая хотела вылиться из его горла, когда он делал первые шаги в холл - его ноги хрустели личинками.
Пол скрипел от них. Пухлые и сочные, бело-розовые, с тонкими черными полосами, бегущими по спине. Живой извивающийся ковер. Сквозь жужжание мух было едва слышно писк, крохотный визг личинок. Когда он стал на них ступать, они прижались к земле, прижав его ногу к полу; ему приходилось вырывать ноги с каждым шагом, подошвы были липкими от густой слизи.