Хотя стоило.
========== Близость ==========
Кольский брел по улице, жадно впитывая окружающую ауру, как ему самому казалось. Он пугливо озирался, чем отталкивал от себя окружающих, выглядя нездорово и неестественно. Он добрел до парка и «упал» на первую попавшуюся лавочку, грузно повалившись и опираясь на спинку.
«Что произошло тогда? У кого спрашивать? Что делать?» — беспокойство накатывало на парня волнообразно, сменяясь порывами жажды или чего-то подобного, что он сам объяснить не мог. Проматывая события в памяти, как кинопленку, он погрузился куда-то внутрь себя, не заметив, что напротив него стоял мужчина, которого он уже встречал недавно:
— Здравствуй, Богдан. Давно не виделись.
Кольскому скрутили руки за спиной, удерживая так крепко, что он не мог и шевельнуться. Парень не видел ни лиц нападавших, ни того, сколько их было. Все попытки освободиться пресекались грубой силой. Но, чему тот был удивлен, так тому, что его не пытались ни обокрасть, ни причинить серьезных увечий. Обходя всех, перед Богданом остановился мужчина средних лет, взгляд которого оценивающе скользил по схваченному парню.
— Что Вам нужно от меня? — прохрипел он, решив прервать затянувшееся молчание. А мужчина так и не отвечал ничего. В глазах читался интерес и обдумывание чего-то, о чем видимо самому Кольскому никто не скажет.
— Знаешь ли, тут такое дело… Наверное, я не смогу тебе ничего объяснить, пока ты сам не поймешь, что это такое, — наконец отозвался мужчина. Тон его голоса заставил Богдана насторожиться: «Такие фразы никогда не заканчивались чем-то хорошим, не так ли?»
Кольский подскочил на месте, чуть ударяясь локтями о твердость лавки.
— Нет. Недавно встречались, — съязвил парень, окинув взглядом собеседника. — То есть вы не оставите меня в покое? — он смотрел прямо в это темное пятно, засвеченное лучами солнца, из-за чего лица мужчины и его выражения разглядеть не представлялось возможным.
— Хотел бы, наверное, да не могу, — Алексей, хмыкнув, сел рядом с Богданом и устремил взгляд перед собой. — Хотя… правильнее было бы сказать, что хотел бы обойтись без тебя вообще, но ты — связующее звено между мной и Аллочкой.
— При чем тут она? — Кольский напрягся, гнев начал накатывать с такой силой, что, кажется, его ярости хватило бы, чтобы развоплотить сидящего рядом с ним.
— Она — весьма редкое явление. Почти что чудо! Поэтому так и хочется, чтобы она стала нашей…
— На самом деле, такое мы делаем не часто и только при острой необходимости. Не знаю, скажешь ли ты за это спасибо, но выбора у тебя все равно нет, — Алексей медленно все проговаривал, пока доставал из-за пазухи запаянный стерильный шприц.
Завидев это, Богдан начал еще активнее сопротивляться, пытаясь вывернуть руки, откидываясь назад, намереваясь ударить кого-то головой, но над ухом кто-то злобно прошипел:
— Еще хоть один рывок и от тебя останется полумертвая тушка на асфальте, а найдут тебя не скоро.
— Лучше мертвая тушка, чем-то, что Вы собираетесь делать! — в сердцах воскликнул Кольский, мельком замечая, как мужчина перед ним распечатал упаковку и вставил иглу в шприц.
— Нет, парень, ты не прав. Я против бессмысленной жестокости и избиения, — мужчина задумчиво покачал головой, оголив предплечье и введя иглу себе в вену.
— Какого.?! — Богдан резко подскочил на ноги, схватив собеседника за грудки. — Что значит «нашей»? Не смей к ней приближаться!
Парень чувствовал, как выброс адреналина в кровь от злости наполнил его до краев. Самое странное для него оказалось то, что именно сейчас он почувствовал удовлетворение. Наконец отступила апатия и слабость. Еще десять минут назад он был подавлен и разбит, а теперь он чувствовал прилив сил и желание жить.
«Желание ударить его и жить».
От неожиданности своей мысли он резко отпустил Алексея и отшатнулся, не в силах осознать до конца свое состояние.
— Смотрю, тебе это нравится, да? — высказал свою догадку мужчина. — Эх, юность так прекрасна, когда ты чувствуешь и осознаешь свою силу, не так ли? — взгляд его похолодел и стал серьезен, как только тот поднялся с места. — Я не собираюсь делить ее с Тобой и не собираюсь отбирать у Тебя. Напротив, я готов помочь Тебе с тем, чтобы она к Тебе вернулась.
Богдан полными ужаса глазами смотрел, как шприц заполняется густой темной кровью Алексея. У него в голове вертелись лишь самые примитивные мысли и серии заражения ВИЧ или СПИД, не понимая совершенно, для чего они это делают так открыто. Парень всегда задавался вопросом, зачем больные желали бы этого состояния здоровым.
Голодный, подойдя к Кольскому, без труда нашел на его шее выступающую линию артерии, и, несмотря на все возмущения и попытки вырваться, также, не мешкая, ввел содержимое шприца в тело Богдана, который, отчаявшись, безвольно повис в чужих руках.
Его, как он и ожидал, отпустили. Парень, схватился за голову, чувствуя жар и недомогание. Шум в голове перекрывал все окружающие звуки, а слабость подавляла все силы. Он почувствовал, как его плечи мягко обхватили, а нежный женский незнакомый голос пробормотал где-то около уха:
— Скоро ты все поймешь, Богдан. Скоро ты почувствуешь и голод, и жажду, и желание. Все, абсолютно все инстинкты будут буйствовать в тебе. Мы, как звери, сильные и требовательные, но Ты оценишь преимущества. Я Тебе с этим помогу. Обещаю.
— И что же Тебе нужно взамен? — Кольский настороженно и зло выплюнул эти слова, вложив в них все омерзение, что он чувствовал к Алексею.
— Чтобы она стала такой, как мы с Тобой, — завидев в глазах протест, мужчина решил пояснить. — То, каков теперь ты, и какова она — это не совместимо. Ваши инстинкты будут требовать уничтожить друг друга. Поэтому не тешь себя мыслью, что это будет история про плохого мальчика, которого любит хорошая девочка. Тебе уже нет пути назад, а вот она — может стать как мы. Я Тебе с этим помогу. Ты должен сблизиться с ней выманить ее в безопасное для нас место, чтобы с ней не увязался дружок.
Алексей спокойно и уверенно все объяснял, не прерывая зрительного контакта с парнем. Спустя какое-то время, с некоторым удовлетворением он заметил, что взгляд Богдана изменился: наконец, тот расслабился и согласно кивнул. Они обговорили мелкие детали и разошлись по своим делам. Кольский никак не мог понять, откуда внутри разлилось такое чувство спокойствия и уверенности в правильности происходящего, но он, в самом деле, уверился, что все это необходимо для него, в большей степени, чем кому бы то ни было.
*
Он попросил, чтобы она пришла. Парень цеплялся за девушку, как за единственный островок прежней жизни в океане грядущего безумия. Алла же шла к нему домой с щемящим чувством в груди. Нет, ей не казалось, что она идет в клетку к тигру, но она чувствовала что-то необъяснимое к нему. Ее разрывало надвое от желания помочь ему и ненависти к тому, кем он стал. Романова воевала сама с собой, а в качестве поддержки она разговаривала с Лизой, упоминая лишь об его отъезде, как причиной ненависти:
— Я понимаю твое смятение, Алла, но не представляю, что тебе посоветовать… — знакомая смотрела на нее несколько недоуменно, хотя в глазах читалось понимание всего и даже большего.
— Да, наверное, тут ничего не посоветовать, — неуверенно пробормотала Романова. — Я и сама понимаю, что жду чего-то невозможного от вселенной.
— Милену не вернешь, — кивнула Елизавета.
В груди Аллы больно резануло от этих слов. Она в который раз убедилась, что эта девушка видит ее насквозь. Однако сама Романова никак не могла понять: всматривалась в ее взгляд, жесты и эмоции, но ничего не могла разглядеть. То ли Лиза была слишком безэмоциональна, то ли слишком скрытна.
Алла металась меж двух огней, не в силах сделать выбор, который не был очевиден даже в своих сторонах. То ли она держится за память своей сестры и продолжает ненавидеть Богдана, то ли она его прощает, потому что чувства девушку так и не отпустили. Она искала поддержку в ком угодно, пытаясь сместить равновесие собственных весов.