ОБЕСПОКОЕННЫЙ И РАЗДРАЖЕННЫЙ Вудли ужинал, и еда казалась ему безвкусной. Шарн с беспокойством наблюдала за ним.
— Эта девушка, — сказала она с тревогой. — Что с ней случилось?
Вудли рассказал страшную историю. Его угнетало собственное бессилие и безысходность.
— Если бы ты ее видела! — закончил он. — Она стала безмозглой дикаркой, а ваш Сенат мог бы вернуть ее в прежнее состояние, если бы захотел. Но они «не хотят вмешиваться в естественный ход событий»!
— Мы гедонисты, — сказала Шарн. — Нас интересуют только удовольствия. Я могу понять решение Сената. Но тебе, должно быть, очень тяжело, Кент Вудли.
— Тяжело? — его голос замер, сменившись горечью. — Тебя миновали тяжелые испытания, что выпали на мою долю, Шарн. Целый мир, моя собственная жизнь — все это стало руинами еще сто лет назад. Если бы Джанет вновь стала прежней, то мне было бы гораздо легче дальше строить свою жизнь.
— Мне искренне жаль, — Шарн встала и подошла к парапету.
Наклонившись над бездной, она сорвала лепестки красного цветка и начала бросать их вниз. Они падали, напоминая капли крови.
— Мы научились читать старые книги. Мы скопировали многие из них в библиотеки для того, чтобы любой человек из нашего мира мог подчерпнуть знания из них. Я вспоминаю стихотворение Честертона:
Ведь мира конец миновал давно,
И всем Воскресение было дано,
Восстали все из могилы,
И старое вновь прорастает зерно,
Но людям иными воскреснуть дано,
Трусливы они, молчаливы...
Г.К. Честертон. «Баллада о Белом Коне», (пер. А. Бурцев)
— Я тоже думала о прошлом, — после некоторой паузы сказала она. — Из того, что я читала в старых книгах, я могу представить себе, что это был очень удивительный и прекрасный мир. В нем было много боли и печали, но и много радости. Здесь у нас есть только удовольствия, и то мы перенасыщаемся ими. Пока не появился ты, Кент Вудли, я не вполне понимала, что означает эта пресыщенность, которую я иногда испытывала. Но сейчас...
Она обернулась, ее лицо в сумерках казалось очень бледным, а над головой как будто светился нимб.
— Когда постоянно потакаешь своим желаниям, рано или поздно наступает момент, когда ничего больше не доставляет тебе удовольствия. Приходит меланхолия, и ты находишься в постоянном поиске приятных ощущений. И все же мы боимся. Мы боимся потерять то, чего достигли, боимся потерять смысл жизни. Как мы сможем отказаться от привычного и знакомого мира, надеясь в своих глупых поисках отыскать что-то неизведанное?
Внезапно между ними возникло некоторое чувство — меланхолическая печаль, которая имела две причины. Одна из которых возникла из-за недостатка переживаний, а другая — от избытка их. Это был крик души, вырвавшийся из сердца Вудли, когда он сжал руки девушки.
— Ты можешь мне помочь, Шарн? Ты можешь мне помочь? — с мольбой спросил он.
— Могу ли я тебе помочь? Я не знаю. Даже если бы я захотела ... — она попыталась высвободить свои руки. — Ты навсегда изменил мою жизнь. Ты заставил меня по-новому взглянуть на некоторые вещи, такие как лишения и голод. Я увидела Центр твоими глазами, и твой взгляд удивил меня. Я никогда не задумывалась о том, как живут люди во внешнем мире. И мне кажется, что может быть, я тоже обрету там себя.
— Я многого не помню, — сказал Вудли. — Но я думаю, что что-то не так с Центром, Шарн. С его пресыщенной цивилизованной жизнью. Это матриархат.
— Ты ошибаешься. У нас полное равенство.
— Но ваша жизнь — феминистская, без лишних трудностей. Например, — он задумался. — Древняя китайская империя.
— Я читала об этом.
— Китайцы достигли всего возможного, и люди были убеждены, что это и есть само совершенство. Это была феминистская культура, основанная на удобстве и роскоши, мягкая, защищенная и слабая. Это был декаданс[4]. Только первопроходцы испытывают всю полноту и новизну ощущений.
ШАРН ЗАДУМЧИВО прикусила губу.
— Остальные в Центре пока не ощущают того же, что и я. Они не испытали того, что испытал ты и я вместе с тобой в твоих видениях. Чего же ты хочешь добиться?
— Сенат может вылечить остальное человечество, снова сделать разумным, вернуть ему память.
— Это означает конец нашей изоляции.
— Это будет означать трудности на некоторое время, возможно, на долгое. Но, в конечном счете человечество может быть поднято до вашего уровня культуры и интеллекта. Весь мир бы оказался на пороге большого шага на пути к прогрессу. Это был бы конец гедонизму, я думаю. Там снова будут первооткрыватели. И у вас, наконец появятся новые ощущения, о которых вы грезите в Центре.
4
Декаданс — общее наименование кризисных явлений европейской культуры 2-й половины XIX — начала XX вв., отмеченных настроениями безнадежности, неприятия жизни, (прим. перев.)