Глава 1
Алкоголь - это анестезия, позволяющая перенести операцию под названием жизнь.
Джордж Бернард Шоу
Начался апокалипсис.
Это была первая мысль, пришедшая мне в голову.
Воздух раз за разом взрывался от оглушительных аккордов, небо зияло огненной пропастью из-за ослепительного света прожекторов, земля тряслась от мощных барабанных ударов.
Папа остановил машину у высоких кованых ворот и повернулся ко мне, вздрагивая от каждого удара.
— Ты уверен? Тебе нечего здесь делать.
В ответ я лишь фыркнул и вылез из машины. За последние две недели эти слова я уже успел выучить наизусть. Впрочем, папа был единственным, кто пытался меня отговорить: мама даже словом не обмолвилась, а многочисленные друзья завистливо вздыхали и утверждали, что мне дико повезло и такой шанс упускать нельзя.
Четырнадцать дней я провел как на иголках. Сидеть на месте не хотелось, азарт в крови успокаиваться не хотел: к вечеру второго дня после моего зачисления сумка уже была собрана, все необходимое закуплено и утрамбовано, родственники и знакомые оповещены. От нечего делать я пытался найти информацию об академии и ее основателях — слово „пытался“ оказалось ключевым. Сведения в Интернете ограничивались несколькими общими фразами и перечислением списка преподавателей – увы, без фотографий. Последнее меня особенно расстроило: о кураторе я до сих пор не знал абсолютно ничего, даже имени.
Отошедший от шока родитель каждую свободную минуту тратил на то, чтобы отговорить меня от, по его мнению, глупой и недостойной идеи. Но сейчас я стоял на трясущейся земле посреди откровенно пугающего сумасшествия и понимал: я не хочу отсюда уходить, мне здесь дико нравится, и не только из-за того, что хочется вырваться из-под опеки родителей. Это место будто живое. Нежелание скрывать свою настоящую сущность буквально витало в воздухе, впитывалось в кожу, проникало в легкие с каждым вдохом и заставляло взглянуть на жизнь по-новому, под другим углом.
Взрывная музыка на ирландский манер захватывала меня в свой плен и желанным наркотиком растворялась в венах. Сам не заметил, как на губах растянулась широкая улыбка, а ноги понесли через узкую калитку по мощеной мелкой галькой дорожке к распахнутым настежь дверям главного входа. Родители еле поспевали за мной, хотя могли бы вполне спокойно остаться в машине: я бы справился со всем самостоятельно.
В пустом холле было прохладно и шумно, пахло приторно-сладкими духами и алкоголем. Замерев на мгновение, подстраиваясь под атмосферу этого места, я хотел было приоткрыть содрогающиеся высокие дубовые двери и войти в зал, где находился эпицентр всего этого манящего кошмара, но отец вовремя ухватил меня за плечо и притянул к себе, заставив замереть и повнимательнее осмотреться в поисках хоть кого-нибудь. Правильно, нам нужно было найти куратора и сделать все дела, а потом уже можно было бы и влиться в сумасшествие за тяжелыми дверями.
Помещение было погружено в полумрак, несмотря на прорывающиеся ослепительные разноцветные вспышки через щель между полом и дверьми. Висели, а кое-где и валялись на полу радужные воздушные шарики, мигающие холодными огоньками — единственными источниками света в комнате. Я невольно улыбнулся. У нас такие были на выпускном, мы их еще в небо выпустили перед самым рассветом. Девчонки кричали им вслед, отдавая все свои горести и печали и прося о счастливом безоблачном будущем. А через год многим стало не до будущего.
Я вздрогнул, когда отец отпустил мою руку и сделал шаг вперед, смотря на повешенный почти под потолок плакат — очевидно, чтобы буйная толпа в порыве своего безумия не сорвала его.
— С Днем рождения, Мир… — задумчиво протянул отец, словно смакуя каждое слово, пробуя на вкус, после чего чуть прищурился и повернулся к маме. — Сегодня первое?
Мама кивнула и неожиданно тепло улыбнулась.
— Год назад закончилась война. Интересно, здесь празднуют День победы, не находишь?
Папа медленно кивнул и снова повернулся к плакату, засунув руки в глубокие карманы светлых брюк.
— И слишком бурно.
Я посмотрел на дверь и начал крабом пятиться к ней. Хотелось заглянуть внутрь хоть одним глазком, ощутить себя частью этого праздника и просто увидеть, как все происходит. И все бы у меня получилось, если бы резко распахнувшаяся дверь не саданула меня с нечеловеческой силой по носу. Из горла вырвался вой, я оперся спиной о стену и сполз на пол, прижимая руки к пострадавшей части тела. Не смотрел, но буквально почувствовал, как мой рукоприкладчик быстрым шагом смылся из холла, но вернулся уже через пару минут и сунул под нос какой-то бутылек, а в руки — пакет с чем-то замороженным.