Одно из существ снова фыркнуло наносекундным смешком.
– Интересно, как бы отреагировал этот лектор, если бы переместился сюда и узрел передатчик. Каковы были бы его чувства?
– Вполне вероятно, что первоначальная его реакция бы в целом отвечала нашей, – отпарировал его товарищ. – Он бы удивился мысли, что, покинув пределы конуса излучения, лишится сознания. Он бы задал вопрос: является ли это устройство и генератором сознания, а не только передатчиком?
– И мы бы ответили: нет, не является. Генерация сознания невозможна, естественными ли, искусственными ли средствами. Мы объяснили бы, что построили машину, проверяя гипотезу о том, что наши собственные мозги также представляют собой приемники, подсвеченные приходящим откуда-то еще лучом интеллекта.
– И мы бы разъяснили, что нам удалось воспроизвести определенное свойство наших мозгов и спроецировать его на планету Земля в диффузной форме.
– Было интересно наблюдать, как даже столь слабый, диффузный луч изменяет поведение химических веществ на поверхности. Должны были пройти эоны, прежде чем они сформировали мозги, способные к фокусировке излучения в локализованную форму самосознания.
Два металлических чужака держались близко друг к дружке, обмениваясь переплетенными цепочками наносекундных импульсов, вспоминая и оценивая знакомые факты, как было то у них в обычае. Мыслили они строго и аккуратно. Они знали, что Вселенная– физическая система, а из физической системы ничто нефизическое не произойдет. Действительно, луч сознания представляет собой физическую силу, но в ней присутствует элемент, тот самый, ключевой для самосознания, который описать физическими средствами не удавалось. Этот элемент они именовали фактором бесконечности. Его допустимо было описать лишь как нефизический: аномалия, которая не могла возникнуть нигде во Вселенной.
Внезапно один из металлических инопланетян остановился и переменил тему беседы.
– Ты тоже почувствовал аберрацию сознания?
– Да, – подтвердил спутник.
На небольшом удалении от передатчика сознания (который они для краткости прозвали машиной Земли) парили два других устройства, которые им удалось сконструировать за свою жизнь. Одно выполняло функции, вспомогательные относительно машины Земли: отслеживало ход земного эксперимента. Второй аппарат изготовили много позднее, всего две тысячи миллионов лет назад. Этот инструмент предназначался для обнаружения и измерения интенсивности Первичного Луча, хотя последний вряд ли можно было назвать в полном смысле первичным. Луча, на который были настроены их собственные мозги, луча, приходящего из такой дали, что источник локализовать не представлялось возможным.
Второй собеседник подплыл к индикатору Первичного Луча. Но прежде чем он успел исследовать его показания, аберрация вернулась, и на сей раз она была много сильнее.
Крылья трепыхались в пустоте, искаженное восприятие металось между гротескными формами, тела выгибались, теряли контроль над собой.
Земной передатчик продолжал функционировать бесперебойно, автоматически подстраиваясь под кинк. Когда возмущение миновало, крылатые создания не обратили внимания на эту машину, а поспешили к измерителю Первичного Луча.
– В луче проскочил ощутимый разряд, – наносекундировало первое. – Пертурбации учащаются.
– Несомненно, передатчик луча приходит в негодность.
– Возможно, за ним перестали следить.
Два металлических создания (их всегда было только два) мгновение молчали. Потом снова приступили к размеренному общению, наносекундными стежками сшивая картину прошлого их совместной мысли, обозревая и переоценивая мрачные факты совместного знания. Знание это подсказывало, что, кабы не Первичный Луч и не упрощенная его версия, которую им удалось привести в действие, вся Вселенная бы преспокойно обошлась без мыслящей жизни. Такой она, собственно, и была в пределах доступного им горизонта наблюдений.
– Наверное, какое-нибудь разумное существо организовало передачу Первичного Луча. Но откуда оно само почерпнуло свое сознание?