Во сне мальчик очень обрадовался, он помнит про прабабушку, много знает о ней… Это с ней связан весь этот пейзаж, хотя сейчас он и ужасает своей пустынностью, заброшенностью…
Старушка перекрестила его и ввела в часовню. На столике там стояла крынка с теплым питьем и кружки. Прабабушка налила в кружку питье, от которого поднялся легкий пар. Комаров запомнит, как он припал к кружке, запомнит и вкус этого питья, — такого, которого он не встречал в жизни. Не молоко, не чай, не компот или кисель, не травяной настой, не бульон и не взрослый пьянящий напиток… Но что-то необычное, терпкое и душистое, о чем трудно рассказать словами.
Было во сне этом и что-то еще, что память не удержала…
Но сам сон знаменовал выздоровление. Мальчик быстро пошел на поправку. И в глубине души он верил, что это прабабушка дала ему лекарство, протянула чашку с питьем оттуда, откуда никто не приходит и не возвращается.
Наступил прилив той самой недоступной в Волчьем граде свободной воли, уже почти забытой. Ум начал работать яснее, концентрированнее. Появилась мысль, что, может быть, есть какой-то иной путь помимо вращения в дьявольских каруселях города лифтов и того неминуемого шакальего озверения, к которому поощряли и призывали местные стражи. Первая идея, которая невесть как не посещала его раньше, — заключалась в том, что нужно попытаться вступить в разговор с факирами. Ведь они из иных миров, а значит, им ведомы запретные тайны входов и выходов. И сами они как-то же выходят из Ликополя…
Возможность представилась не очень скоро, по земным меркам примерно через три недели. Но Комарову на этот раз явно везло — он оказался в лифте с факиром и решил проследить за ним. Произошло то, чего раньше никогда не случалось с ним из-за той депрессии, в которой он находился так долго: вдруг обнаружилось, что факиры, как правило, выходят в одних и тех же отсеках. А раньше он этого не замечал!
Пользуясь свободой передвижения, Комаров изучил данные отсеки и понял, что это подразделения того самого огромного архива-библиотеки, о котором говорил Брахман. Впрочем, не все факиры ездили сюда, но именно здесь можно было встретить несколько странников одновременно, в одном отсеке и в одном зале.
Однажды Комаров, осмелев, зашел в саму библиотеку. Она поражала своими масштабами и разнообразием единиц хранения. Здесь были бумажные книги разных эпох, фолианты в кожаных переплетах, пергаментные свитки, даже папирусы и глиняные клинописные таблички и еще какие-то письмена на темных полосках полуистлевшей ткани. В отдельном отсеке содержались кассеты и диски с видео, пленки и микрофильмы. Наконец, был тут и новый отдел с цифровыми фондами, в котором посетители изучали файлы на экранах маленьких мониторов, вделанных прямо в стены. Были в фондах библиотеки и такие носители и трансляторы, о которых Комаров не имел представления. Например, странные прозрачные со светящимися инвентарными кодами шары, внутри которых двигалось и развивалось трехмерное действо. Некоторые издания читателям разрешалось брать с собой, другие они изучали в читальных залах — все точно так, как и в земных библиотеках.
Между четырьмя отсеками библиотеки были прорублены переходы, в них вмонтированы лестницы-эскалаторы. Комаров впервые увидел, что в городе-лабиринте, оказывается, бывают исключения из железных правил: можно переместиться из одного отсека в другой, минуя лифты.
В зале, где в конце концов задержался Комаров, одновременно находилось не более двадцати читателей, большинство из них факиры, но присутствовало и несколько служителей-чиновников Свободного града, если судить по одежде и нашивкам. Кроме того, занимались здесь и несколько совсем несуразных существ: женщина с головой ворона, а также сиамские близнецы. Вороница смотрела иллюстрированный журнал или альбом и быстро листала его дряблой рукой, впрочем, человеческой, хотя и с очень длинными, слегка изогнутыми ногтями. Сиамские же близнецы поочередно читали друг другу шепотом на ухо бумаги из толстенной архивной папки.
Комаров раньше и не догадался бы зайти в эти помещения, а если бы и зашел — в силу подавленной воли, размягченной как вата, — ничем бы здесь не заинтересовался. Сейчас же им овладевало жгучее любопытство — нет ли в этом премудром хранилище ответа на вопрос, каковы пределы города-лабиринта, можно ли вырваться из него. Однако, поразмыслив немного, он пришел к выводу, что в библиотеке ему заниматься не удастся, к тому же искать такой ответ в книгах дело долгое и не слишком надежное.