В последний момент перед входом в пилон Комаров с замиранием сердца увидел, что большие врата Волчьего города у подошвы горы открываются как разверзающаяся пасть и оттуда выходят стражники, поднятые по тревоге. Они смотрели в какие-то подзорные трубы в сторону менгира. Это означало, что бегство его замечено и, значит, неминуемо вызывает погоню.
В отличие от сновидения в карцере на этот раз Комаров прокрутил свое ясновидение гораздо дальше.
На вопрос: «Кем ты был?» — он вновь ответил, как и в первом откровении: «Я был человеком». На второй вопрос: «Кто ты есть теперь?» — на этот раз он воскликнул с убеждением:
— Теперь я ничто!
Ответ этот стал итогом долгих размышлений и усиленной молитвы, которую Комаров совершал последнее время. Этот ответ явно требовал от отвечающего, чтобы он не был легковесным, чтобы сердце его оказалось полным, налитым силой и светом. И Комаров проверял тем самым, в каком состоянии сейчас его сердце…
Он чувствовал, что ответ его принят. Голос вопрошающего ничего не произнес, но исторг тихое дуновение, в котором Комаров прочитал подобие «да!».
После небольшой паузы раздался третий вопрос вопрошающего:
— Куда ты идешь?
Этот вопрос стал неожиданным… Комаров долго молчал и мучился…
— Я хочу вернуться в прежнюю жизнь, хочу все исправить, — наконец, пролепетал он, и сделал это исключительно потому, что надо же было хоть что-то отвечать…
Голос ничего не ответил, никакого дуновения, никаких ощущений внутри или извне… Слышно было, как отчужденно завыл высоко над пилоном порывистый ветер. И уже скоро послышался топот. За Комаровым пришли стражи Свободного города…
Он не справился, он не был освобожден, а сердце его было все еще слишком легким. Его грубо и властно тащат назад, он видит, как менгир и скалы удаляются, небо заволакивает красноватыми тучами… Ужас подкатывает к горлу…
После этого видения долгое время Комаров не обращался к нерешенной задаче, собираясь с мыслями. В общении с зеркалом он вызвал тот жуткий эпизод своего прошлого, который преследовал его как галлюцинация с карликом. Он просил прощения у того человека, которого он лишил всего в жизни, которого подтолкнул к самоубийству. Самоубийца смотрел на него скорбно и безмолвно, в глазах его почти не было света, лишь тусклые отблески. Комаров многократно вызывал в зеркале эту беседу и вновь молил о пощаде. Ситуация вывернулась наизнанку: ведь теперь о пощаде просил он сам, а не тот несчастный…
Через какое-то время Комаров на правеже в ходе оцепенения заметил, что чудовищный карлик перестал так безоглядно хохотать, как это было ранее. В карлике как будто появилась какая-то брешь, он потерял чувство полной уверенности в своем господстве над Комаровым.
И тогда Комаров постиг с очевидностью, что Бог действительно удерживает силы преисподней от их подавляющей власти над душой. Ведь если бы Он позволил им продолжать одержание дольше, чем оно продолжалось, враги уничтожили бы последние остатки человеческой личности.
Наконец, как-то не выдержав, Комаров вновь отправился с помощью зеркала в путь к менгиру. На этот раз его движения были выверенными и четкими, он уже неплохо ориентировался в траектории своего пути по техническим коммуникациям города-лабиринта до канализационных шахт и даже внутри них.
Выйдя на свет, он не стал бродить по древнему лабиринту, а сразу пробежал к тому месту, где круги лабиринта размыкались, и стал двигаться по лугу как можно быстрее. На этот раз погоня во вратах Ликополиса началась несколько раньше, еще до того, как Комаров добрался до пилона с треугольником, отверстым вверх. Но, несмотря на это, он успел услышать три поставленных перед ним вопроса.
Подлинного решения третьего вопроса: «Куда ты идешь?» — он так и не нашел. Ему пришло в голову сказать лишь, что он бежит из ненавистного города и просит о помощи… Комаров молил Того, Кто слушал его: «Изыми, изыми меня отсюда!» Но он и сам чувствовал, что такой ответ не может быть принят…
И вновь его потащили обратно, скверно ругаясь и нанося ему издевательские побои…. Но в этот раз он еще дальше прокручивал свое видение. Оказалось, что он вновь попал в карцер, но не отделался вторым клеймом. Его преступление признали слишком тяжким. И совет старших судей Свободного города приговорил его к выселению в нижние, более темные миры… Кажется, во сне они назвали город, куда должен был отправиться Комаров, Градом Гидры.