В разгаре действа рыжая гетера, лик которой стал совершенно ведьмовским от зелья и сладострастия, приблизилась к маршалу и сняла с него ботинок, под которым оказалась не человеческая ступня, а нечто чудовищное, двупалое, возможно, похожее на ногу австралийского страуса, хотя Комаров был не слишком силен в зоологии. Не смутившись этим обстоятельством, рыжая стала в каком-то полоумном исступлении вылизывать маршалу ногу. Маршал смотрел на нее без особого сочувствия, как будто ничего не происходило. Затем гетера оставила его ступню, далеко отшвырнув ботинок, забралась на стол и стала извиваться, вибрировать, танцуя прямо над подставкой с головой высокого гостя. При этом она постепенно задирала и засучивала узкий подол своего вечернего платья, так что вскоре показались ее бедра.
Видимо, опасаясь, что она наступит на голову, Геродос водрузил голову себе на шею и, беззвучно нашептывая что-то, взирал на пьяную гетеру снизу вверх. Она схватила его за галстук с большой бриллиантовой звездой и попыталась притянуть к себе, маршал перехватил галстук, чтобы не позволить ей сорвать голову с шеи. Тем не менее, гетера аккуратно и нежно взяла маршала за уши и впилась в его губы страстным поцелуем… Маршал не оказывал ей сопротивления. Тогда она потянула голову вверх и как будто ненароком сняла ее с шеи. Она покрыла лицо высокого правителя тьмы несколькими слюнявыми поцелуями, а потом вновь водрузила голову на место.
Однако что-то она сделала не так, видимо, был некий секрет в том, как следует надевать голову, чтобы все контакты соединились правильно. Маршал захрипел и забулькал, его руки судорожно всплеснули, в одной из рук оказался изящный стек из легкого металла, он неловко задел им гетеру и после этого как-то обмяк и затрясся в очень мелкой вибрации. Можно было предположить, подвисла какая-то программа.
В следующий момент к маршалу подскочили двое из его стражей в оранжевых сутанах. Они потребовали от гетеры немедленно удалиться, желая починить своего босса. Однако гетера, совершенно обезумев, вцепилась в редкие волосы вице-магистра и при этом резко толкнула его ногой в грудь. Маршал Геродос, все еще испытывавший нечто вроде короткого замыкания, потерял равновесие и съехал на пол, а голова осталась в длинных, покрытых иссиня-черным лаком ногтях исступленной вакханки.
Гетера водрузила голову на перламутровую подставку и с кошачьей ловкостью перепрыгнула на другой край стола, где ранее сидели рыцари-госпитальеры. Там она подняла подставку с головой на вытянутой руке и принялась исполнять танец змеи. Не обращая внимания на окруживших ее людей маршала, она вновь впилась смачным поцелуем в рот Геродоса, так что он, задыхаясь, не мог даже позвать на помощь, ведь говорить он мог только головой, но не безголовым туловищем, притом что его правая рука под столом беспомощно хватала воздух, а стек в его левой руке стучал по столу, стульям, полу так, как это делают своими палочками слепые.
Вот Геродос, вернее, его туловище, наконец, пришел в себя, вылез из-под стола и встал прямо. Он затряс кулаком в направлении безумной дивы, а его голова над ней разразилась вдруг неожиданно громким воплем:
— Бухая сучка! Оставь голову в покое! Ты отправишься на дно темных миров за твои проделки!..
В толпе никто не мог понять, кто это кричит. Происходящее тонуло в стонах и криках все еще продолжающихся совокуплений и драк.
Рыжая бестия тем временем, как будто дразня оранжевые сутаны, принялась играть с головой маршала, подбрасывала ее вверх, а затем раскрутила на двух пальцах как глобус. При этом она беспрестанно перепрыгивала со старого на новое место, поразительно ловко ускользая от охраны Геродоса, пытавшейся ее окружить. Стремительно и грациозно неслась она по залу, несмотря на то, что была уже изрядно пьяна. Когда погоня приобрела яростный характер, она оставила поднос и ухватила похищенную высокопоставленную башку за волосы, держа ее на вытянутой вверх руке. Но вот она, не сумев пробиться сквозь преследователей, уронила свой трофей — и тот полетел сначала под стол, а потом выкатился на середину зала. Только в этом момент голова вице-магистра Ордена Вепвавета оказалась в центре всеобщего внимания. Туловище Геродоса затряслось, в его жестах слышалось отчаяние. Из его головы раздался приказ: