Начальник стражи поставил печать на мятом листке и поднялся. Письменный стол постепенно исчез, растаяв в пространстве. Начальник же с доверительной интонацией произнес:
— Пока еще неясно, куда конкретно ты попадешь…
А потом, сверкнув черными глазами, выкрикнул иронически:
— Но то, что там дадут тебе прикурить, — это я гарантирую!
Тут же он очень скверно выругался и одновременно лягнул Комарова ногой, тяжелой как копыто зубра, — резкая боль пронзила голень бывшего министра спорта. Он потерял равновесие и осел на пыльный грунт астероида. Это было первое его сильное физическое ощущение после расставания с земной жизнью…
Прибытие
До этих пор Комаров помнил все события очень ярко, отчетливо, как будто сфотографировав их. Но далее наступила тяжкая страда — его с побоями и издевательствами таскали по другим инстанциям, где время от времени взвешивали добрые дела, их здесь называли «путевым запасом». Запас этот у Комарова оказался скудным по сравнению с противовесом мерзопакостей, который лежал на другой чаше весов, и достичь хоть какого-то баланса ему не удавалось.
Во время процедуры итогового взвешивания вокруг сильно шумели, шел какой-то скандальный торг, слышались вопли и мольбы, попытки что-то доказать. Все это напоминало оживленный восточный рынок. С ловкостью ушлого торговца местный весовщик, внешностью точно такой, каким Комаров в детстве представлял себе чертей, калькулировал содержимое левой и правой чашек, добавлял и убирал гирьки, так чтобы стрелка весов всякий раз останавливалась посередине. Когда правая чашка опустела, весовщик показал на левую и, весело, по-мошеннически подмигнув Комарову, закричал ему в ухо:
— Видишь, какой у тебя контргруз? Что ты имеешь еще предъявить?
Комаров пал духом. В депрессивном состоянии всех подробностей дальнейших скитаний в подлунном небе он не запоминал.
Наконец, разбирательство, тянувшееся как мутный и хаотический сон, было закончено, и наделенный большими полномочиями чин, которого именовали здесь князем, вынес вердикт. Князь отличался от других стражей тем, что был совершенно голый, — однако при этом покрыт настолько густой лоснящейся шерстью, что смотрелось это как своего рода маскарадный костюм. Все внешнее убранство князя состояло из тяжелой цепи какого-то красноватого сплава, дважды обвивавшей его плечи и грудь, на цепи висела огромная медаль. В приговоре изобиловали непонятные термины, а также топографические названия, описывавшие место, к отбыванию в котором приговаривался Комаров. О сроках же заключения вообще ничего не говорилось.
Два крупных молчаливых стражника в тяжелых бронежилетах повлекли его куда-то в сторону от Солнца и Земли. Летели они с невероятной скоростью и при этом очень долго, без привалов. Попадавшиеся на пути объекты были однообразными и безжизненными. Комаров запомнил только то, что был чрезвычайно изнурен в пути.
Предел их маршрута очерчивала тьма, более черная и сосущая взор, чем даже тьма беззвездного космоса, — беспросветная вихревая брешь в пространстве, в которой и лучи солнца едва ли не утрачивали свою силу. Комаров вместе с провожатыми вращался вокруг той оси, по которой их затягивало в темный омут.
Наступил переломный момент, как будто что-то щелкнуло, и время забилось в ином пульсе. Самое сильное ощущение, которое постигло его сразу по ту сторону, заключалось в том, что в нем стремительно угасала воля, как будто ее что-то подтачивало. Навалилась вялость, более тяжелая, чем после приема успокоительных, она не давала сопротивляться поистине кошмарному и бредовому течению дальнейших событий. Этот морок все длился и длился, уходя в дурную бесконечность…
Память тоже перестала быть цепкой…
Можно было подумать, что наступило какое-то совсем иное время или время иссякло: все события, которых было очень и очень много и которые разворачивались невероятно долго, слиплись в один чрезвычайно плотный многослойный ком. В нем нельзя было различить концы и начала, следствия и причины, а от твоих действий ничего не зависело.
Комаров оказался внутри очень странного города — чудовищных масштабов многоярусного мегаполиса. Первое, что встречало вновь прибывших, — циклопических размеров атриум, в котором просматривались запутанные линии этажей, секторов и лабиринтов.
Разные сектора и уровни строились как будто в разные эпохи — там были то сегменты, выполненные в псевдоклассическом стиле, то в барокко, то в техно, то что-то из культур то ли инков, то ли ацтеков, то рядом с ними какие-то причудливые незнакомые архитектурные черты, по-своему зловещие. В некоторых местах проступали технические скелеты сооружения: переплетения труб, узкие пожарные лестницы, короба с рубильниками и мигающими лампочками, свисающие из стояков связки проводов, обрывки изоляции, торчащая арматура.