Стоит, однако, признать: ученики, ставшие крупными спортсменами, отзывались о Бескове очень по-разному. О диаметральности позиций Игоря Добровольского и Андрея Чернышова уже упоминалось. Защитник «Спартака» Борис Поздняков солидарен скорее с последним: «Ему кто мог возражать? Хидиятуллин. Сорокин — в силу характера... Наверное, Ярцев в своё время. Остальные сидели и слушали. Дасаева и Черенкова он не трогал — это люди действительно великие, вопросов нет. Остальным мозги вправлял по полной программе. Часто ни за что, и уж тогда приходилось себя сдерживать. Он считал, что так надо — в “воспитательных целях”... Он привык: кому бы ни “пихал”, тот смолчит!.. Вова Сочнов раза три форму собирался сдавать. Конфликты до поры Старостин сглаживал. И я мог бы остаться, но устал терпеть. И перед самим собой остался чистым, и не жалею ни о чём. Смирись тогда — характера не выработал бы».
Безусловно, человеку обидно, когда его резко критикуют. Или, выражаясь на игроцком жаргоне, ему «пихают». Нетрудно предположить, что тренер мог сорваться и выйти за рамки политкорректности. Так что понять игроков можно. Однако неплохо бы уточнить, с чего Бесков так заводился. В том же интервью Ю. Голышаку на вопрос: «По молодости за режимом не слишком следили?» — Поздняков откровенно ответил: «Правильнее — не очень строго соблюдал, стараясь не попадаться. Конечно, нарушал — молодость, соблазны... Но кого-то после по три дня ищут, а я ни одной тренировки в жизни не пропустил... Считаю, не можешь — не нарушай. Кого-то неделю в порядок приводить надо, а кто-то наутро свежий...»
Беда футболистов в том, что тренеры их старше и опытнее. И утреннюю «свежесть», как и готовность к занятиям, видят сразу и без всяких приборов. Бесков, правда, для верности налегал на измерение давления, которое, например, у Юрия Гаврилова при любых обстоятельствах оставалось в норме.
А. В. Бубнов в книге «Семь лет строгого режима» (первая, пожалуй, работа, где содержится серьёзная попытка познакомить читателя с лабораторией Бескова) приводит немало примеров отношения спартаковцев той поры к этому самому режиму[64]. И даже если Александр Викторович сгущает краски, что-то путает ввиду прошедших тридцати лет, чересчур много и подробно выставляет себя «во всём белом», — всё равно ни о какой грубости, въедливости, тем более самодурстве Бескова говорить нельзя. Наоборот, именно Бесков предстаёт как бьющийся об лёд, страдающий за дело руководитель.
Действительно: где ещё человека на общем собрании коллектива попросят поклясться в том, что он больше не будет выпивать? И наставник шёл на эти акции, напоминавшие товарищеский суд в фильме Г. Н. Данелия «Афоня». А что оставалось? Как же не быть в таких случаях подозрительным и невероятно придирчивым?
Есть, впрочем, и иные впечатления о работе главного тренера. Послушаем такого же спартаковца 80-х Эдгара Гесса: «Бесков был жёстким только на людях, а один на один — добрее отца. Показная жёсткость — маска. А так, мы с Серёжей Шавло часто заходили: “Вот здесь что-то не вяжется...” Садились и обсуждали. Бывало — и переубеждали. Ещё Бесков мог остановить тренировку в любой момент. Мне казалось, здорово получается, а он предлагает что-то в десять раз лучше. Словно озарение». А замечательный наш форвард Сергей Андреев свидетельствовал: «Двух людей боготворю — Бескова и Лобановского. Константина Ивановича люблю. Лобановского — люблю и боюсь». Это к тому, что кто-то называл москвича «барином», а киевлянина «папой».
И Юрий Гаврилов 12 мая на похоронах сквозь слёзы объяснил репортёру, кем для него был Бесков: «Отец родной».
Ещё уместно вспомнить, как Константин Иванович возился с Георгием Ярцевым, когда у того что-то заклинило в бомбардирском процессе, как не отходил от возрастного ученика, приговаривая, что всё у него получится. И как застоявшегося форварда тот же Гаврилов с партнёрами выводили на завершающий удар, хотя могли забить сами.
Словом, не стоило никому обижаться на Бескова. Душевный, выходит, человек. И только злопыхатели о нём дурно вспоминают...
На этой ноте можно было и закончить повествование. Однако мы не станем торопиться. Так как хотелось бы максимально приблизиться к правде.
Начнём с того, что руководители вообще не в состоянии угодить всем подчинённым. Тем более когда люди молодые и одновременно зрелые. А футбольный тренер должен быть невыносимым для игроков хотя бы по одной причине.
64
Надо отдать должное: единственное, в чем российские футболисты превосходят советских, так это в куда большей заботе о своём здоровье. Официальный статус профессионала обязывает. Плюс контракт, который можно потерять вместе с большими деньгами. Ещё бы мастерство подтянуть к союзному уровню — цены бы не было нашим ребятам.