К человеку, который получал удар и не отвечал на него, который убегал от драки и не мог рассказать никакой истории о своих подвигах, местные жители относились неуважительно. Доктор Жессе был единственным исключением. Врач в Табокасе, член муниципального совета Ильеуса, выдвинутый Орасио, одним из политических лидеров оппозиции, доктор Жессе был единственным, сохранившим свою репутацию в глазах общественного мнения, несмотря на то, что был известным трусом. Малодушие доктора Жессе вошло в поговорку, и когда хотели оценить степень трусости кого-нибудь, доктор всегда служил мерилом:
— Он почти такой же трус, как доктор Жессе…
Или:
— Он трусливее даже любого родича доктора Жессе…
И эти слухи распускали не политические противники врача, как можно бы подумать. Его собственные друзья и соратники, никогда не рассчитывавшие на него во время столкновений, рассказывали в барах и публичных домах разные истории, в которых доктор Жессе выставлялся самым последним трусом.
Так, рассказывали, что во время жаркой схватки, происшедшей в Табокасе между людьми Орасио и Бадаро, доктор Жессе сбежал в дом терпимости и был найден там под кроватью. В другой раз во время избирательной кампании по выборам в сенат и палату депутатов он выступал с импровизированной трибуны на предвыборном митинге в порту Ильеус. Из Баии прибыл кандидат в депутаты от оппозиционной партии по этому округу; это был совсем молодой человек, только еще начинавший свою политическую карьеру, сын бывшего губернатора штата. Юноша с большой опаской отправился в агитационную поездку. Он наслышался всяких страшных историй об этой земле и боялся выстрела в спину или удара кинжалом. Орасио послал в Ильеус наемников для охраны своего кандидата во время митинга. Жагунсо с револьверами за поясом, готовые на все, окружили трибуну. Люди Бадаро смешались с толпой, собравшейся из любопытства послушать юношу из Баии, пользовавшегося славой хорошего оратора. Первым выступил доктор Руи, как всегда сильно навеселе; он стал поносить федеральное правительство. Потом слово было предоставлено доктору Жессе, на долю которого выпала честь представить кандидата избирателям. И наконец наступила очередь самого кандидата. Он подошел поближе к краю трибуны — небольшого сооружения из досок от старых ящиков, раскачивавшегося под тяжестью ораторов, откашлялся, чтобы привлечь внимание, дождался полной тишины и начал:
— Сеньоры, уважаемые дамы и сеньориты… Я…
Больше он ничего не смог сказать. Среди собравшихся слушателей не было ни дам, ни сеньорит, и какой-то весельчак закричал:
— Какие там сеньориты, они уже детей рожают…
Раздался смех, некоторые зашикали. Оратор пытался что-то сказать о «невоспитанности» аудитории. Жагунсо Бадаро воспользовались поднявшимся шумом и открыли стрельбу, на которую тут же ответили люди Орасио. Утверждают, что в этот момент молодой кандидат собирался залезть под трибуну, чтобы спастись от пуль, однако это место уже было занято доктором Жессе, который не только не захотел потесниться, но и закричал ему:
— Если вы не хотите себя совершенно опозорить, возвращайтесь на место. Здесь имею право прятаться только я, всеми признанный трус…
Но так как молодой человек не соглашался и хотел силой залезть под трибуну, они вступили в борьбу из-за убежища. Говорят, это был единственный случай, когда доктор Жессе проявил не свойственные ему воинственные наклонности. И люди, оказавшиеся поблизости и сумевшие насладиться зрелищем, всегда рассказывали об этой драке, как о самом смешном, что им когда-либо довелось видеть, — это была прямо-таки потасовка женщин, царапающих друг другу физиономии.
Тонико Боржес пододвинул стул и еще ближе подсел к врачу:
— Знаете, кто приезжает?
— Ну кто?
— Полковник Теодоро… Говорят, он собирает на фазенде людей, чтобы ворваться сюда…
Доктор Жессе перепугался:
— Теодоро? Что же он собирается тут делать?
Тонико не мог ответить на этот вопрос.
— Знаю только, что с ним много жагунсо… А что он собирается здесь делать, понятия не имею. Но ведь надо же иметь смелость, доктор?
Другой портной прибавил?
— Вы только подумайте — приехать в Табокас, когда здесь столько людей Орасио!.. И после того, как он дал такой ответ… Как это он сказал, Тонико?
Тонико знал ответ полковника Теодоро наизусть:
— Говорят, он ответил полковнику Манеке: «Скажи Орасио, что я не объединяюсь с людьми такого сорта, как он; я не желаю иметь дело с погонщиком».
Речь шла об ответе, который Теодоро дал Манеке Дантасу, когда тот приехал пригласить его от имени Орасио присоединиться к нему для захвата леса Секейро-Гранде. Доктор Жессе удивился:
— Оказывается, вы тоже все знаете… Здесь всем перемоют косточки, никого не забудут…
Один из портных рассмеялся:
— Это же единственное развлечение здесь, доктор…
Тонико поинтересовался, нет ли какого-нибудь распоряжения Орасио на случай, если Теодоро появится в Табокасе.
— Не знаю… Ничего не знаю… — и врач, взяв свой чемодан, быстро встал. Казалось, он только сейчас вспомнил, что у него срочное дело.
Прежде чем отпустить его, Тонико Боржес выложил последнюю новость:
— Говорят, доктор Виржилио крутит с доной Эстер…
Жессе стал серьезен, он ответил уже с порога:
— Если вы хотите получить совет человека, живущего здесь уже почти два десятка лет, послушайте меня: говорите дурно обо всем, обо всех, о женах как угодно, о самом Орасио, но никогда не говорите плохо о его жене. Если он об этом узнает, я не дам ни гроша за вашу жизнь. Это мой вам дружеский совет…
И он повернулся, оставив Тонико Боржеса белого как полотно. Тонико в страхе обратился к остальным:
— Неужели он расскажет полковнику Орасио?
И хотя те решили, что доктор Жессе не сделает этого, что он порядочный человек, Тонико не успокоился, пока не посетил доктора в его кабинете и не попросил, чтобы он ничего не говорил полковнику; «эта история была мне пересказана женщиной, которая живет вместе с Марго и присутствовала при ссоре Виржилио с любовницей из-за женщины, каковой, как ей показалось, является дона Эстер».
— Это проклятый край, доктор, здесь сплетничают обо всех. Никого не оставляют в покое… Но теперь я замкнул рот на замок. Больше не пророню ни слова. Я это сказал только вам.
Доктор Жессе успокоил его:
— Не волнуйтесь, Тонико. От меня Орасио ничего не узнает… Лучшее, что вы можете теперь сделать, это замолчать. Если не хотите покончить самоубийством…
Он открыл дверь, Тонико простился и ушел, в комнату вошла женщина. Доктор Жессе с трудом нашел в забитом вещами чемодане стетоскоп, чтобы выслушать больную.
В приемной беседовали пациенты. Старушка с ребенком на руках, увидев Тонико Боржеса, встала со стула и подошла к портному. Она улыбнулась:
— Как поживаете?
— Да ничего, дона Зефинья. А вы?
Она не ответила. Ей не терпелось рассказать.
— Вы уже знаете о скандале?
— О каком скандале?
— Полковник Тотоньо из Риашо Досе бросил семью и сошелся с одной распутной женщиной, потаскухой из Баии. Он уехал с ней поездом, на виду у всех…
Тонико сделал жест, выражавший досаду.
— Это старо, дона Зефинья. А я вот могу поручиться, что есть новость, которую вы не знаете…
Старушка насторожилась, вся вытянулась в нервном напряжении:
— Какая новость, сеньор Тонико?
Тонико Боржес мгновение колебался. Дона Зефинья нетерпеливо сказала:
— Да рассказывайте же скорей!..
Он оглянулся по сторонам, отвел женщину вглубь комнаты и, понизив голос, начал:
— Говорят, доктор Виржилио…
Остальное он прошептал старухе на ухо. Та только восклицала от удивления:
— Возможно ли? Кто вам это сказал, а?
Тонико Боржес предупредил ее:
— Имейте в виду, я вам ничего не говорил… Я рассказал вам только потому, что считаю вас…
— Что вы, сеньор Тонико, вы же знаете, я буду нема, как могила… Но кто же все-таки вам это сказал? И ведь подумать, на вид порядочная женщина…
Тонико Боржес исчез в дверях. Дона Зефинья вернулась к очереди, оглядела дожидавшихся пациентов. Среди них не было ни одного, заслуживающего внимания. Тогда она решила отложить до завтра впрыскивание, которое доктор должен был сделать внуку. Старуха простилась и, сказав, что уже поздно и она не может больше ждать, так как опаздывает к зубному врачу, вышла, таща за собою ребенка. Сплетня жгла ей язык, старуха была так рада, словно выиграла по лотерейному билету. И чуть не бегом бросилась к дому Авентинос, к трем старым девам, жившим близ церкви Сан-Жозе.