МОРЕ
1
Человек в синем жилете ничего не ответил. Он выглядел совсем маленьким в этом огромном жилете, свисающем на серые холщовые брюки, ставшие еще более серыми от грязи.
Была мягкая лирическая ночь. Полоска лунного света, падающая на камни мостовой, звезды, виднеющиеся через открытые двери, далекие звуки гитары, аккомпанирующей женщине, которая монотонно и печально напевала какую-то песенку о потерянной далекой любви — вся эта поэзия ночи доносилась и до грязного прилавка таверны. Быть может, больше, чем лунный свет и звезды, чем греховный запах жасмина, доносившийся из соседнего сада, больше, чем огни ярко освещенного парохода, больше всего этого монотонный женский голос, поющий в ночи, взволновал усталые сердца людей, которые дремали, сидя на ящиках или облокотившись на прилавок.
Человек с перстнем, на котором блистал фальшивый брильянт, повторил вопрос, потому что его собеседник в синем жилете ничего не ответил:
— А у тебя, дурень, была когда-нибудь женщина?
Заговорил другой посетитель таверны — блондин:
— Подумаешь, женщина… У нас в любом порту их десятки. Чего-чего, а этого добра моряку хватает. У меня, по крайней мере, их были дюжины… — он сделал жест руками, сжимая и разжимая пальцы.
Проститутка сплюнула сквозь гнилые зубы и с интересом взглянула на белокурого матроса.
— Сердце моряка подобно морским волнам, которые приходят и уходят. Вот я знала Жозе-де-Санта… А настал день — и он уплыл на своем корабле…
— Ну что ж, — продолжал матрос, — моряк в самом деле не может стать на якорь ни у какой женщины. В один прекрасный день он уходит в море, док остается пустым, приходит другой и причаливает. Женщина, друг мой, это самое коварное существо, она коварнее бури.
Теперь полоска лунного света словно пыталась проникнуть через дверь, осветить грубый дощатый пол. Субъект с фальшивым брильянтом чуть кольнул человека в жилете ножом, которым обычно резал сушеное мясо:
— Ну, отвечай, дурень. Разве ты и впрямь не слизняк? Была у тебя женщина?
Проститутка расхохоталась, обняла белокурого матроса за шею, и они засмеялись вместе. Человек в синем жилете допил стопку кашасы, вытер рот рукавом и начал свой рассказ:
— Откуда вам знать, где я был. А был я очень далеко, в другом порту, в другой стране, куда больше этой. Зашел я там в бар, помню, он назывался «Новый мир».
Человек с перстнем, ударив по столу, потребовал еще кашасы.
— Я был знаком с ее подругой, и вот как-то они пришли вдвоем и с ними один парень; я выпивал с товарищем, мы с ним толковали об убожестве нашей жизни. Говорят, что не бывает любви с первого взгляда, но это враки…
Проститутка кивнула в знак согласия и крепче сжала сильную руку белокурого матроса. Внезапно в грязную атмосферу таверны ворвался голос поющей женщины:
Все прислушались. Человек с перстнем маленькими глотками смаковал кашасу, словно это был дорогой ликер, и с нетерпением ожидал продолжения рассказа человека в синем жилете.
— А в общем не все ли равно? — сказал человек в жилете и снова вытер рот рукавом.
— Какая большая и красивая луна. Уже давно я не видела ее такой, — прошептала проститутка, крепче прижимаясь к блондину.
— Рассказывай!.. Рассказывай дальше… — потребовал человек с перстнем.
— Ну так вот… Я сидел с приятелем и выпивал, и он жаловался на жизнь — у его хозяйки были всякие болезни, с деньгами туго, заработки очень плохие. Он был такой грустный, да и я заскучал, и вот тут-то появилась она… Пришла с подругой, я, кажется, уже говорил.
— Говорил, — подтвердил белокурый матрос, которого начал заинтересовывать рассказ. Испанец, хозяин таверны, облокотился на прилавок и тоже стал слушать. Голос поющей женщины слабо доносился из таинственной глубины ночи. Человек в жилете жестом поблагодарил белокурого матроса и продолжал:
— Ну так вот. Пришла она с подругой и с каким-то парнем. С подругой я был знаком: еще раньше встречался с ней. Но я, ребята, почти не замечал эту свою знакомую, я смотрел только на ту девушку.
— А какая она, шатенка? — спросил человек с перстнем, — он был неравнодушен к шатенкам.
— Нет. Она была ни шатенка, ни блондинка, но очень симпатичная. Она казалась иностранкой, будто приехала из другой страны.
— Это бывает, я знаю… — подтвердил блондин, который служил матросом на грузовом судне дальнего плавания. Человек в синем жилете снова жестом поблагодарил его.
Проститутка, теснее прижимаясь к матросу, прошептала:
— Ты все знаешь… — и она улыбнулась. — Посмотри, какая луна… Большая и желтая, желтая-прежелтая…
— Так вот, как подтверждает этот парень… — кивнул в сторону матроса человек в синем жилете, — она, казалось, сошла с корабля, прибывшего из дальних стран. Не знаю, как я очутился возле нее; кажется, приятель, который был со мной, подошел поговорить с ее подругой. Та нас познакомила, и девушка осталась потолковать с нами… О чем был разговор, клянусь, не помню… Я лишь смотрел на нее, она ничего не говорила, а только смеялась, показывая свои белоснежные зубы, белее песка на побережье… Мой приятель болтал, рассказывал про свои горести. Знакомая наша тоже принимала участие в беседе — вроде утешала его. Но точно сказать не могу. Она же и ее спутник почти все время молчали, она только смеялась — улыбалась, что-то вспоминала и, вспоминая, заливчато смеялась, — я никогда не видел, чтобы так смеялись. Ее глаза… — он остановился, припоминая, и развел руками. — Не знаю даже, какие у нее были глаза… Но она походила на женщину, о которой негр Астерио рассказывал целую историю… Это было на борту шведского парохода, что затонул на песчаной отмели Кокейрос…
Человек с перстнем провел ногой по половице, на которую падал лунный свет, сплюнул и спросил:
— Ну, а этот тип, что пришел с ней, он, что же, был, значит, хозяином этой барки?
— Почем я знаю?.. По виду было непохоже… Он казался скорее просто ее приятелем, а впрочем, кто его знает… Я только помню, что она смеялась, показывая свои зубки, лицо у нее было белое, а глаза…
Он засунул руки в кармашки своего синего жилета, не зная, куда их девать, потом решил опрокинуть еще одну стопку кашасы.
— А дальше? — поинтересовался человек с перстнем.
— Они расплатились и все трое вышли. Я тоже ушел, но сколько раз потом я возвращался в этот бар! Однажды я снова увидел эту девушку и долго любовался ею. Она приехала издалека, я в этом уверен… из очень далеких краев, она не из этой страны.
— Какая красивая луна… — снова сказала проститутка, и матрос заметил, что глаза у нее грустные. Она хотела сказать что-то еще, но не нашла слов.
— Издалека, кто знает — не со дна ли морского? Я только знаю, что она пришла и ушла. Это все, что мне известно. Она не заметила меня. Но я и сейчас помню ее смех, ее зубы, белизну ее кожи. И платье, — он чуть не вскрикнул от радости, вспомнив еще одну деталь, — платье с короткими рукавами…
Он опрокинул стопку, вытер рот, радость его уже прошла. Голос женщины, которая пела в мягкой лирической ночи, понемногу затихал:
— А дальше? — снова спросил субъект с перстнем.
Человек в синем жилете не ответил, и проститутка не могла разобрать, смотрит ли он на луну или на что-то другое, чего она не видит, там, за пределами этой тихой ночи. Она так и не поняла никогда, почему у нее в тот вечер появилось такое желание заплакать. И не дожидаясь, пока слезы польются у нее из глаз, она удалилась с белокурым матросом на праздник лунной ночи.