Глаза закрывались, но спать было нельзя, и он понимал это. Встал, пощелкал по панели, переключая подачу жидкости, ухватил трубочку, торчащую около рта, отхлебнул энергетика. Поискал глазами корабль, не нашел, сверился с картой - четыре километра. В принципе - дистанция, подумал он, хотя гораздо меньше запланированной. Одна десятая все-таки. Посмотрел на уровень зарядки, помрачнел - восемьдесят пять. Не хватит, и это плохо. Тем более терять время не стоит, пора идти. Повернулся и, самым краешком глаза, где-то очень далеко, сзади, в районе невидимого корабля, заметил какое-то движение.
Мышцы разом сковало, ужас прошелся по лопаткам липким холодным потом, ухватился за горло, сдавливая и мешая дышать. Элис медленно обернулся и стал вглядываться вдаль. Только белое сияние отовсюду, бескрайнее и бесконечно яркое, на пределе выносимого, жесткое, холодное белое пламя, выжигающее глаза, и ничего более. Отвернулся, собираясь продолжить путь, и снова заметил его - легкое колебание далеко позади. Снова замер, вглядываясь в марево и не видя ничего. Опустил фильтр, превратив сияние в свечение, в мутный белый туман без границ и контуров, выругался, поднял фильтр и опять вгляделся. Там, вдалеке, на грани видимости, то слева, то справа, возникало какое-то непонятно дрожание, но стоило ему перевести туда взгляд, как оно тут же исчезало.
Мираж, подумал он. Или с ума схожу, что, наверное, даже лучше.
Глаза слезились, он опустил веки, но яркие разноцветные пятна все еще плясали под ними, и он стоял так, пока узоры эти не исчезли. Открыл глаза, мельком глянул назад и, теперь уже не оборачиваясь, двинулся дальше. Въедливый припев вернулся и снова завертелся ужом в мозгу, он принялся твердить его, как тогда, в начале пути, переходя на крик и срываясь в тихий шепот. Дорога пошла в гору, он радовался этому, потому что вершины, взятые им за ориентир, из низины видны не были, и он двигался, ориентируясь только по карте. Прикинул время, понял, что будет наверху как раз к следующему отдыху и зашагал веселее. И только на вершине вспомнил про Оли.
Включил канал связи и захрипел, пытаясь выровнять сбитое дыхание:
- Оли, это Элис.
- Элис, слышу хорошо, - отозвалась Оли. - Если бы у меня были полноценные эмоции, я бы, очевидно, была возмущена в данной ситуации.
- Прости, я забыл о связи, ты знаешь... в голове лишь одно - дойти.
- Это прекрасно, Элис, - и все-таки нотки раздражения пробивались в ее голосе, - однако вынуждена тебе сообщить, что ты вышел в зону сканирования аннигилятором.
- Черт, - выругался Элис, - совсем забыл о них.
- Зря, так как он выйдет из-за горизонта через сорок восемь минут.
- И... - растерялся Элис. - У меня есть выход?
- Впереди и чуть левее есть нагромождение ледяных торосов, прикрытое снегом. Воспользовавшись атомным резаком, что встроен в скафандр, ты, вероятно, сможешь вырезать в них углубление, достаточное для того, чтобы укрыться. Если, конечно, у тебя хватит времени.
- И что мне делать, Оли?
- Бегите, сэр.
И Элис побежал.
Резак не резал лед, он попросту его плавил, крупные прозрачные куски откалывались легко, но все же, как казалось Элису, не достаточно быстро. Он попробовал вырезать кусок побольше, но не смог его отколоть, и потому разрезал на несколько более мелких, кулаком сбил их, и оттолкнул ногой в сторону.
- Пятнадцать минут, сэр, - Оли словно насмехалась над ним, Элису казалось, что она видит, как он тут мучается, пыхтит, словно загнанный зверь, потеет и ругается, видит и смеется. Хотя краешком сознания он понимал, что это не так, однако чувство стыда за свой страх заполняло изнутри и он прятал этот страх под гневом, то и дело выкрикивая ругательства одно страшнее другого.
- Три минуты, сэр.
- Знаю, Оли, знаю, - пыхтел Элис, - не торопи, тварь, не гони меня, я же стараюсь, ты разве не видишь.
- Нет, сэр, - ответила Оли, - у меня нет оптических...
- Молчи, дура, - прервал ее Элис, - вот так, кажется, хватит.
Отключил резак, попытался втиснуться в ледяную пещерку, вырезанную только что, зацепился кислородным баллоном, выругался, включил резак и, срезав выпирающий кусок льда, все-таки влез. Чуть поерзав, развернулся, выставил резак перед собой, словно тот мог его защитить, и замер.
- Оли, сколько? - прошептал он.
- Тридцать секунд. Пролет - двадцать четыре с половиной минуты.
- Хорошо. Буду ждать. Двадцать четыре минуты - это не долго.
Ветер поднимал клубы снега, сбитого с торосов, кружил их в маленьких торнадо и швырял в стороны. Элис смотрел на них, улыбался краешком губ и думал, что, скорее всего, на этот раз проскочил. Какой-то особо буйный порыв ветра подхватил рой снежинок и подбросил его вверх, тут же затихнув. Снежинки плавно опускались до какого-то момента, а потом, словно наткнувшись на что-то невидимое, замирали и, будто соскальзывая с бока огромного животного, опять плавно опускались вниз.