Я улыбаюсь, думая о нашей последней встрече, когда ты рассказал, что Садеттин был Черным Волком, а ты стал Красным. Сначала я просто не поверил, услышав знакомый посвист малиновки, летевший с холма, где среди гробниц жил Пес. «Как похоже на свистульку Мехметчика, — подумал я, припомнив дни детства и нашей дружбы. — Поет долго и не совсем по-птичьи». На войне я часто слушал птиц, когда стихали бои и мы отходили в тыл на отдых. Сидишь в леске и слушаешь чистую, звонкую перекличку птиц: «Когда люди уйдут, эта земля вновь станет нашей». Помню, после долгого боя с франками мы заняли их траншею, пушки смолкли, и слышалось только пение птиц, а по ночам пели соловьи и дрозды, совсем как дома.
Конечно, я сразу понял — это ты свистишь с холма, и меня заполнила радость.
Увидев тебя, я не знал, что сказать. Ты так изменился! Лицо потемнело под солнцем, большая борода, ты раздался и был одет, как бандит: за поясом пистолеты и сабля, грудь в пулеметных лентах, в руке винтовка, а голова обмотана красной тряпкой, наподобие тюрбана. Ты вышел из-за гробницы и обнял меня.
Я столько слышал о Красном Волке — бандите и грозе жандармов, но мне и в голову не приходило, что это ты. «Я думал, ты ушел с семьей и другими христианами», — сказал я, а ты ответил: «Да как? Меня же здесь не было. Я давно в бегах».
Мы сели, и я стал рассказывать, что было со мной. Мы так условились: сначала расскажу я, а потом ты, и мы обменяемся нашими историями.
Но не вышло, нам помешали, и тогда я решил, что расскажу свою историю в большом письме к тебе. Я не знаю, где ты, жив ли, и мне тяжело писать, когда тебя уже может не быть на свете. Нет, лучше я представлю себе неизвестных читателей и начну свою историю заново такими словами: «Я не стану рассказывать о жизни в учебке». Эти записи останутся моим детям и всем, кому они интересны.
Этим письмом, которое ты никогда не прочтешь, я обращаюсь к тебе в последний раз. Может, помнишь, у нас был обычай посылать мертвым весточки с птицами, и как бы мне хотелось иметь такую птицу, чтоб отнесла тебе мои мысли. Если ты вообще меня понимал, поймешь и теперь, что я всю жизнь по тебе скучал и скучаю до сих пор, когда я старик и уже подводят глаза, что обычно для писаки. У меня жена, дети и внуки, я видел, как моя страна превращается в великую державу с новыми устремлениями. Ей никто не угрожает. В общем, я прожил хорошую, честную жизнь и простил себе то, чего стыдился. Наш край все так же красив, а соловьи с дроздами по-прежнему не дают нам спать по ночам. Жандармы на площади все так же играют в нарды. Здесь легко обрести довольство. И все же я скучаю по тебе, мой старый друг, и, надеясь, что существует жизнь после жизни, вхожу в смерть, предвкушая, как мы снова станем мальчиками в старом раю, наполним водой свистульки, побежим и замашем руками, перекликаясь среди древних гробниц, и встретим людей из нашего детства, всех сошедших под землю: Рустэм-бея, Лейлу-ханым, Али-снегоноса, Пса, Богохульника, Али-кривоноса, Стамоса-птицелова, Мохаммеда-пиявщика, Харитоса и Поликсену, Айсе и ходжу Абдулхамида, Лидию-яловку и отца Христофора, моего отца Искандера и мать Нермин. Там вновь соберется наша детская компания: красавица Филотея, уродина Дросула, Садеттин, убивший сестру, бежавший из дома и ставший Черным Волком, Ибрагим-рехнутый. Может, там окажутся Фикрет из Пера и мои однополчане, и мы обретем прежнюю радость.
Звезды тускнеют, все почти исчезло для меня. Интересно, пришел ли ты к тем же выводам, что и я. Бесполезно что-то планировать, даже когда точно знаешь, что делать. Настоящее опрокидывается будущим, его разрушает следующее будущее, бурлят беспорядочные воспоминания, а сердце непредсказуемо.
Когда-то мы с тобой играли в птиц, махали руками и были счастливы, даже когда падали и ушибались, но ведь мы — бескрылые птицы. Ты был малиновкой, а я дроздом, другие — орлами, грифами, прелестными щеглами, но никто не имел крыльев.
Крылатым птицам все равно, летят себе, куда пожелают, не ведая границ, и ссоры их недолги.
А мы навеки прикованы к земле, как бы высоко ни забирались, размахивая руками. Мы не можем летать и потому обречены делать то, что нам не подходит. Мы бескрылы, нас толкают на борьбу и подлости, которых мы не ищем, а после всего проходят годы, горы сравниваются с землей, равнины вздыбливаются, реки забиваются песком, а утесы падают в море.