У меня есть один знакомый, фамилию называть не буду, все ж таки он тоже человек… У него в школе погибли жена и две дочери. Если бы вы знали, как они погибли…
На второй день умерла младшая девочка: у нее был сахарный диабет, вот она и не выдержала. Бедная мать, боясь, что боевики отберут труп и выкинут в окно, еще сутки прижимала ее к себе: как будто бы ребенок просто спит. Она никому даже не сказала о том, что дочка мертва: так боялась, что их разлучат. Вот она и сидела с окоченевшим трупом на руках…
Третьего числа при штурме они погибли все. Мать с мертвой дочкой на руках. Старшая дочка, прижавшись к матери…
У мужика вся семья осталась в спортзале. Что, вы думаете, он сделал, узнав об этом?
Наложил на себя руки? Переехал жить на кладбище? Был придавлен горем?
Совсем по-другому все произошло…
Получил три миллиона рублей, — по одному на каждого погибшего, — купил себе машину (ВАЗ «десятку») и стал кутить по борделям.
Там и познакомился с одной проституткой. Она, узнав, что он богатый вдовец, пудрит ему мозги и начинает крутить роман. Потом он решает уехать с этой проституткой в ее родной город. Они садятся в новую «десятку» и едут к ней. По дороге он покупает телевизор, но так как в машине он занимает много места, где-то в Подмосковье они заезжают в автосалон и докупают грузовой фургон: чтобы довезти этот телевизор. Так и остался жить с этой проституткой в ее городе.
Наверное, он просто не любил свою жену и своих детей…
Я же говорю: деньги дают свободу… Свободу не притворяться, быть тем, кто ты есть на самом деле…
Деньги снимают маски.
…У меня в школе погибла дочь… Сразу оговорюсь: приемная дочь, не родная. То есть, понимаете… Для меня она стала родной, я любил ее мать, я любил и ее… Мы были настоящей семьей. Это вам не что-то там… Семья! И она — моя, моя родная, — но только для меня…
Я даже боюсь называться ее отцом. Сейчас в Беслане столько отцов нашлось, вы бы знали! Настоящий отцовский бум! Сколько в суд исков было подано о защите отцовства, о подтверждении отцовства… За каждого погибшего полагается миллион рублей. Деньги дают родителям, вот и вспомнили наши мужики о том, что они были когда-то отцами.
У моей дочери… у Камиллы… был родной отец — да, жив-здоров, куда ж он денется… За три года он видел свою дочь три раза: на день ее рождения. Он бросил Риту с годовалой дочкой на руках, ушел из дома, и все. За все годы он не дал на нее ни копейки денег. Он женился, завел детей от второго брака. Камилле раз в год дарил подарок надень рождения, и все. Только потому, что его просили прийти: чтобы девочка знала, что у нее есть папа.
А потом… Когда все это случилось… Тошно говорить об этом… Был суд над этим террористом, который участвовал в захвате… И судья вызывал потерпевших в суд. От нашей семьи пришел только один потерпевший: отец Камилки. Ни Ритина мать, ни я — не смогли прийти туда, на этот фарс… А этот человек не побрезговал, пришел. Единственный пострадавший на всю нашу семью… (горько усмехается).
Он выступил там, сказал, что государство отняло у него единственную дочку и что он не знает, как государство может ему компенсировать моральный ущерб… А потом, представьте, стал рыдать и упал в обморок! Я, когда это в теленовостях увидел, чуть не умер со стыда…
Человек, который много лет назад бросил своего ребенка, не интересовался, чем он дышит, чем живет, — вдруг падает в обморок перед телекамерами? Теще он сказал, что подаст в суд и докажет, что как отец он имеет право на часть денег, полученных за дочку.
…Как хочется встать под струю воды и отмыться от той грязи, в которую мы сами себя окунаем.
Когда у меня спрашивают, кто погиб у меня в школе, я отвечаю: «Жена и дочь… Приемная дочь». Это больно. Но это только мое. Ничье больше…»
Владимир, отец
Малиновое варенье
«Я оказалась в спортзале с двумя своими мальчиками. Жорику — восемь, а Саше — двенадцать. Перед линейкой мальчишки стояли не рядом со мной. А когда начались выстрелы, рядом возник огромный мужик с бородой… Все кричали… «В школу! Все в школу!» Люди были настолько перепуганы этими выстрелами, этими мужчинами в камуфляже, что ринулись в школу, как стадо животных, сбивая все на своем пути. Я упала… Вскочила… Кричала… Звала своих мальчиков. Я ни о чем не думала в тот момент, только одно било в виски — где они, мои дети?
В спортзале я их увидела! Я была счастливой матерью. Я ликовала в тот момент — мои дети со мной! Представляете, в тот момент, момент начала конца нашей жизни… нашего счастья… я была самой счастливой: я нашла своих детей, смогла спрятать их под своим крылом, защитить, успокоить.