Вот так это все и случилось. Я вышла с малышкой на руках, а обратно уже не вернулась. Куда там обратно!.. (Обреченно машет рукой.) Дороги назад не было…
Мы несколько дней искали его — по больницам, по моргам. Я не могла… Поймите правильно… Не могла видеть всего того, на что пришлось смотреть моему мужу… Детские тела, сожженные, без рук, без ног, без лица и без пола…
Муж его и нашел. По ногтям узнал: он его купал, — говорил, что мужчину нужно воспитывать мужчиной с пеленок, что сына должен мыть отец… Он пришел из морга и плачет: никого похожего нет, из мальчиков только один ростом с нашего… И он его по ногтям на ногах узнал… Он знал его тело, как свое, поэтому мы и забрали того, кого он опознал.
Я сама не своя была в те дни. И когда его хоронили, и после… Кричала, все ломала, кидала посуду… Когда мне рассказывают, что я в те дни вытворяла, поверить не могу: я-то по жизни спокойная, покладистая, тихая… И самое страшное: я отказалась брать дочку на руки. Видеть ее не могла. Ненавидела. Из-за нее я вышла из школы, оставив его там на погибель!
Вы поймите, — моему мальчику было семь лет, это целая жизнь. Мы с мужем как поженились, так он через год с небольшим и родился. Первый ребенок — и сын! Представляете? Мы с мужем мусульмане, для мусульманина рождение сына — праздник. Он так радовался ему! От кроватки не отходил: и целует, и приговаривает что-то, и песенки поет. Так смешно было на это смотреть, — муж мой суровый такой, молчаливый — и резвится, как мальчишка. И кормил, и купал сам. Говорил: наследника ты мне родила, теперь можешь девчонок рожать, сколько захочешь… Мы всегда мечтали о большой семье…
И вот наш мальчик уже вырос, мы купили ему портфель, костюм, букет цветов… Он пошел в первый класс…
Когда он погиб, я не находила себе места. Я все время, все время плакала. А тут еще и девочка плачет… Хочет моего внимания, моей любви… Я сказала мужу: я к ней не могу подходить! Из-за того, что она так орала, я и ушла тогда… Людей нервировал ее крик… Боевики психовали… А что я могу сделать, если она кричала день и ночь беспрестанно? Из-за нее я оставила в школе своего сына… (Нежно.) Своего мальчика…
Как-то так получилось, понимаете… Я не смогла простить ей того, что из-за нее я потеряла сына. Видеть ее не могла. Мама приехала из Дагестана и забрала ее к себе. Временно… Пока все не успокоится… Я заберу ее, конечно!
Потом, когда смогу простить…
Ну скажите, можно ли любить одинаково трехмесячного и семилетнего ребенка? К ней я так не привыкла, как к нему… Трехмесячный — он же словно пришелец, который только вошел в дом, к нему еще надо привыкнуть, полюбить… А семь лет — это маленькая жизнь… Столько всего случилось с нами за эти годы… Я же говорю — целая жизнь…
Что было с нами потом… В конце сентября, кажется… Да, точно, это был конец сентября… Меня стало тошнить… Купила тест в аптеке: результат отрицательный. Но я уже почувствовала нутром, что во мне что-то есть…
Пошла ко врачу: 10–11 недель… Вначале был шок… Какая-то растерянность… Я только похоронила ребенка, какие роды, какая беременность?
Мне казалось, что девять месяцев — это месяцы счастья, гармонии, какого-то солнечного состояния, а тут… Горе, слезы, черный платок… Таблетки… Несколько самых тяжелых дней мне кололи психотропные, потому что обычные успокоительные на меня уже не действовали… У меня было такое состояние, словно меня оглушили чем-то тяжелым…
Делать аборт? Или рожать?
Кто-то из родственников сказал: это — Божий ребенок, сам Бог послал вам его в утешение… На нас это подействовало: Божий ребенок… (Задумчиво.) Мы решили сохранить эту беременность. Ведь после похорон жизнь стала просто невыносимой…
Муж стал пить… Приходит с работы, наливает водки, потом еще водки… А потом начинается… (Долгая пауза.)
Когда он выпивает, он начинает кричать и звать его по имени… Громко кричать… Я не могу это слышать… Просто кровь в жилах стынет… Бегает по дому, ищет его, зовет…
Почему он не жалеет меня?! Он рвет мое сердце на части! Это такой эгоизм… Такая жестокость.