А потом он увидел.
Женщина, которая шла по песчаной дорожке, двигаясь в направлении Джеффри, тоже застыла на месте.
– Миссис Пилбим! – тихо позвал Джеффри. – Миссис Пилбим!
У женщины было слабое зрение, или же она неверно определила направление, откуда донесся голос. Она кинулась к дорожке, ведущей к коттеджу, и выскочила прямо на Джеффри. Это была низенькая толстая женщина средних лет, в чепчике, с подносом, прикрытым салфеткой, в руках. Когда Джеффри возник перед ней, женщина задрожала, отступила на шаг; крик застрял у нее в горле.
– Миссис Пилбим! Взгляните сюда! Посмотрите на меня! Разве вы меня не узнаете? Я приезжал сегодня утром.
Его торопливый шепот вился над женщиной и несколько успокоил ее. В больших испуганных глазах на круглом добром лице отразилась перевернутая луна.
– Вы – с Боу-стрит? – прошептала она в ответ. – Вы – с Боу-стрит?
– Да. Скажите, где она?
– Кто?
В голосе женщины не чувствовалось никакой вины – только испуг и свирепое нежелание говорить с ним. Джеффри увлек ее за собой в тень к краю дорожки.
– Повторяю: я приезжал сегодня утром.
– А я могу повторить только то, что вы уже слышали, – прозвучал в ответ уверенный шепот. – Если мой муж следит за садом и нанимает уборщиков и садовников, разве он обязан знать, кто из них лазает по карманам?
– Нет, не обязан. Это мы уже выяснили.
– Моему мужу семьдесят пять лет. Он служил под командой герцога Малборо под Ауденарде в восьмом и под Мальплаке в девятом. Каждый несчастный инвалид из соседнего госпиталя низко кланяется при встрече с ним. Никто ни разу не усомнился…
– Никто и не сомневается, – перебил ее Джеффри. – Но я говорю о девушке, которую зовут Пег Ролстон.
– Ах вот как!
– Все это она уже слышала от Брогдена, секретаря судьи Филдинга. Сегодня днем она приехала сюда; на ней был плащ, а под ним – нарядное платье. Если она смогла убедить вас (я не имею в виду деньги) спрятать ее на несколько дней, то она сумеет появляться вечерами, в дни маскарадов, то есть три или четыре раза в неделю. Она сможет даже выходить в город, поскольку маскарады настолько популярны в Лондоне, что ее маска ни у кого не вызовет подозрений. Она надеется, что сможет прятаться здесь, пока я не докажу ее невиновность и не верну ей свободу.
Джеффри придвинулся ближе к женщине и сорвал с подноса парчовую салфетку. На подносе были закуски, которые обычно подавали в ротонде: ломтики цыпленка, тонко нарезанные кусочки хлеба с маслом, а также бокал вина.
– Умоляю вас, миссис Пилбим, скажите мне, где она.
Миссис Пилбим поспешно прикрыла поднос и отступила на шаг.
– Силы небесные! Что ж вам там, на Боу-стрит, кроме этого, и заняться нечем?
– Кроме чего?
– Бедной девушки, которую дядюшка запер и не дает выйти за любимого?
– Это вам Пег рассказала?
– Она – душенька!
– Может быть. Кроме того, она весьма безрассудная девица и романтическая лгунья. А заперли ее в Ньюгейтской тюрьме.
Бокал с шампанским качнулся; пролилось вино. Снова пошел гулять среди деревьев ветер, что-то разыскивая, что-то нашептывая, шелестя листьями, едва тронутыми осенью. Но запах осени ветер этот все-таки принес.
– Миссис Пилбим, – взмолился Джеффри. – Я не стану вас пугать. Этого и не требуется. Честность ваша и вашего супруга – вне всяких сомнений. Но ваше доброе сердце не устояло перед россказнями глупой взбалмошной девицы, которая своим безрассудным поведением навлекла на себя новые неприятности. Поэтому…
Еще один голос вмешался в разговор, произнеся шепотом, в котором явственно слышалась ярость:
– Прекратите! Перестаньте издеваться над женщиной! Мне это надоело!
Джеффри резко обернулся. Он не ошибся: стул действительно скрипел в павильоне на озере.
Он увидел, как блеснули хрусталики на черном «домино», а ниже – искривленный гримасой рот. Маска была на женщине, стоящей на мостике у входа в павильон. На ней было светлое платье, не скрывающее белизны ее плеч, и накидка, которая вполне могла быть оранжевой с голубым, если бы не лунный свет, придававший ей сероватый оттенок.
– Значит, я – дура! Значит, врунья! – Плечи девушки начали подергиваться, ресницы задрожали, а глаза под маской наполнились слезами. – Боже, как хорошо, что вы пришли!
Так он отыскал Пег.
Джеффри кинулся на мост. Он увидел, как девушка раскрыла навстречу ему объятия. Со стороны ротонды – теперь уже совсем близко – неслась задумчивая мелодия, в которой слышалось звучание струн и пение валторн. И в этот момент за его спиной, ярдах в десяти от него, прозвучал пистолетный выстрел.
Как будто невидимый кулак ударил по колонне в виде подпорки крыльца в деревенском доме, прямо над их головами. Пег вскрикнула и, мгновенно отбежав в тень, бросилась на пол. Краем уха Джеффри слышал, как грохнулся на землю поднос, выпавший из рук миссис Пилбим, как покатились чашки и тарелки. Стукнулись об пол ножны его шпаги и пистолет, который он пытался высвободить из-под камзола. Джеффри перекатился через спину и поднялся на колени.
Наступила тишина, нарушаемая только дыханием Пег. Ни шороха не раздавалось снаружи. Никто не произносил ни слова.
Луна стояла почти над головой, так что в павильоне было совсем темно. Это строение, открытое со всех сторон, насквозь продувалось ветром: дубовая стенка павильона не доходила даже до пояса, а выше начинались колонны, поддерживающие крышу в китайском стиле. Джеффри встал во весь рост и оглядывал берега канала, отделенные от них серебристой водой.
По-прежнему было тихо. Миссис Пилбим убежала по дорожке в свой коттедж. Ни звука не раздавалось вокруг, даже потревоженные птицы на деревьях и те молчали.
Потом Джеффри и Пег снова начали шептаться, и этот разговор Джеффри запомнил на всю жизнь.
– Джеффри…
– Только не вздумайте встать!
Жизнь, которая не упускает случая подшутить над человеком в самые патетические минуты, лишила Пег сил, когда та то ли лежала, то ли сидела на полу, прислонясь к стулу. Обруч на юбке сдвинулся, и из-под платья чрезвычайно нелепо торчали ноги. От такого позора слезы выступили на глазах девушки и сверкали сквозь отверстия в маске. Когда она попыталась подняться, левая рука Джеффри обняла ее за плечи.
– Оставайтесь на месте. Из пистолета дубовую стенку с такого расстояния не прострелить. Вы видели, кто стрелял в нас?
– Нет, нет, нет! Я… я видела вспышку рядом с деревом на тополевой аллее. Кто мог это сделать? И зачем?
– Я думаю, это был некий майор Скелли, друг Хэмнита Тониша… и госпожи Крессвелл.
– Чего же он прячется? Почему не покажется или не подаст голос?
– Достойный майор надеется напугать или спровоцировать нас; пусть надеется, Пег. Предоставим ему действовать первым.
– А нельзя нам убежать отсюда?
– Только по мостику или по воде вброд. Мы будем отличными мишенями. А у него было время перезарядить пистолет.
– Но ведь и у вас…
На этот раз его рука зажала ей рот.
– Хочу напомнить вам, сударыня, что вода – хороший проводник звука. – Он снова обнял ее обнаженное плечо. – Оставайтесь на месте! Слышите?
– Не буду. У меня платье испачкается. Пол грязный. Чай пролит, вино, бисквиты накрошены!
– Это ужасно! Но лучше запачкать зад, чем получить пулю в голову.
– Господи всемилостивейший, – зашептала Пег, обратясь к крыше павильона, – ну до чего же обходителен этот человек! И чего уж мне было прямо не полюбить какого-нибудь боцмана с баржи на Темзе!
– Никаких жестов! Опустите руку. Она у вас… как у Венеры на картине. Могут заметить. И снимите эту маску: хрусталь притягивает свет. У вас плащ с собой?
– Да, он здесь, на столе.
– Прикройтесь им. Ваше платье почти все светлое.
Ни к маске, ни к плащу Пег даже не притронулась. Но когда она увидела, как он озирается, пряча пистолет за спину, голос ее задрожал.
– Джеффри, что вы собираетесь делать?
– Скрестить с ним шпаги я не могу. Но про пистолет он может не знать. Если заставить его выстрелить, чтобы он еще раз промахнулся…